— Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!
— А чему вы радуетесь? — спросил несколько удивленно Верховный.
— Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! — ответил Константин Константинович.
Разговор был окончен.
— А все-таки Рокоссовский опять оказался прав, — как бы для себя сказал Сталин. И, обращаясь ко мне, добавил: — Отправляйтесь, пожалуйста, на Курскую дугу, свяжитесь с Жуковым и помогайте им там. О том, что вы вылетаете, я Жукову сообщу…
Считаю нужным привести эти факты потому, что укоренилось такое мнение: оборонительные действия на Курской дуге были заранее предусмотрены, и они рассматриваются сейчас как само собой разумеющееся. В действительности события протекали по-иному. Именно на Курской дуге было решено нашим Верховным Главнокомандованием продолжить дальнейшие наступательные действия. Гитлер также решил именно здесь искать успешного решения кампании 1943 года. Рокоссовский первым разгадал замысел противника, но было не так-то просто подготовку наступления переключить на организацию глубокоэшелонированной обороны, выиграть время и заставить немцев начать наступление первыми. Это был напряженнейший отрезок времени, когда, можно прямо сказать, шла борьба двух мнений — наступать или продолжать обороняться…
К. К. Рокоссовский после Москвы и Сталинграда еще раз блестяще проявил свои военные дарования. Можно только сожалеть, что его предложение о целесообразности объединения обороны Курской дуги в одних руках не было претворено в жизнь».
И тут же Голованов признался:
«Я лично, например, совершенно не представляю себе как Г. К. Жукова, так, например, и К. К. Рокоссовского или И. С. Конева начальниками штабов любого ранга. Это истинные командующие-полководцы с необходимыми волевыми качествами, которые способны в ходе операции, в быстро меняющихся условиях принимать наиболее обоснованные решения и незамедлительно претворять их в жизнь, и, по моему мнению, они совсем не подходят для штабной работы».
Действительно, Рокоссовский ни разу в жизни не находился на штабной должности. Этим он, кстати сказать, отличался от Жукова, который все-таки полгода пробыл начальником Генштаба. Константин Константинович имел такого хорошего начальника штаба, как М. С. Малинин, и не докучал ему мелочной опекой.
По свидетельству В. И. Казакова,
«в 5 часов 50 минут 5 июля, когда после 30-минутной артиллерийской и авиационной подготовки вражеские войска перешли в наступление на всем фронте 13-й армии, члены Военного совета и начальники родов войск, проведя бессонную ночь, находились вместе с Рокоссовским и теперь ждали только его указаний, чтобы начать действовать. Но вместо каких-либо деловых распоряжений К. К. Рокоссовский, как бы желая еще и еще раз убедиться в чем-то, спросил, уверены ли мы в своих планах и в полной готовности подчиненных частей выполнить трудную задачу, выпавшую на их долю. Получив положительный ответ, он, как-то очень по-домашнему, сказал нам:
— Ну, раз так, то я советую всем часика два отдохнуть. А то, если мы будем бодрствовать, то наверняка не удержимся и начнем дергать командармов и других начальников, запрашивая обстановку и прочее. А ведь им самим нужно еще во всем разобраться, проанализировать донесения соединений, оценить обстановку. На все это уйдет немало времени. Можете не сомневаться, как только им все станет ясно, они сами доложат. Так что я иду спать и всем вам советую поступить так же».
Рокоссовский так вспоминал о начале Курской битвы: «В ночь на 5 июля в полосе 13-й и 48-й армий были захвачены немецкие саперы, разминировавшие минные поля. Они показали: наступление назначено на три часа утра, немецкие войска уже заняли исходное положение.
До этого срока оставалось чуть более часа. Верить или не верить показаниям пленных? Если они говорят правду, надо уже начинать запланированную нами артиллерийскую контрподготовку, на которую выделялось до половины боевого комплекта снарядов и мин.
Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г. К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне. Благодаря этому я смог немедленно дать распоряжение командующему артиллерией фронта об открытии огня.
В 2 часа 20 минут 5 июля гром орудий разорвал предрассветную тишину, царившую над степью, над позициями обеих сторон, на обширном участке фронта южнее Орла.
Наша артиллерия открыла огонь в полосе 13-й и частично 48-й армий, где ожидался главный удар, как оказалось, всего за десять минут до начала артподготовки, намеченной противником.