Правнучка маршала А. К. Рокоссовская полагает:
«Поляки вообще взвалили на Рокоссовского вину чуть ли не за все трагические события в период его работы министром обороны Польши. Мне приходилось слышать, что он несет ответственность за аресты польских офицеров. Я готова с этим согласиться, если мне предъявят хотя бы один приказ об аресте, подписанный Рокоссовским. Но таких документов нет. Потому что он был министром обороны, в его обязанности входило формирование польской армии, повышение боеспособности, обеспечение современным вооружением. А чистки в армии — это, надо думать, входило в обязанности военного прокурора. Рокоссовский не был политиком и мало что понимал в этом. И все же он не оставался равнодушен. Делал все, что было в его силах.
Вот пример. По словам польского заместителя Рокоссовского Франтишка Цимбаревича, маршал подписал приказ, согласно которому спецслужбы не имели права арестовывать офицера без письменного согласия его командира. Один раз за таким согласием пришли и к Цимбаревичу. Тот отказался подписывать приказ об аресте своего подчиненного. Пошел к Рокоссовскому. И маршал его поддержал. Сказал: „Если ты уверен в этом человеке и уверен в том, что он ни в чем не виноват, то ты поступил абсолютно правильно. Я на своем опыте убедился, как дорого обходится ни в чем не повинному человеку такая ошибка“».
Стоит заметить, что Ада Константиновна сама себе противоречит. Раз был издан приказ о том, что аресты офицеров должны согласовываться с вышестоящими командирами, значит, какие-то из них, когда речь шла о лицах в высоких чинах, должны были согласовываться и с министром обороны. К тому же Рокоссовский был членом политбюро ПОРП и заместителем главы правительства, а решения о проведении репрессий и чисток принимались на политбюро. Хотя, подчеркну, часто его заседания проходили без участия Рокоссовского.
Реакция на назначение Рокоссовского была далеко не однозначной и скорее негативной также и среди польской партийной верхушки. В большей мере к Рокоссовскому тяготели Якуб Берман, Хиларий Минц и другие члены так называемой «просоветской» группировки — ярые оппоненты Владислава Гомулки. Они стремились сделать имя Рокоссовского популярным в Польше.
20 января 1950 года советский посол в Польше В. З. Лебедев в записи беседы с членом политбюро ЦК ПОРП Якубом Берманом отметил:
«Берман сказал, что в связи с назначением Рокоссовского к нему поступает некоторое количество писем польских граждан, в которых содержатся просьбы о благожелательном рассмотрении вопросов о репатриации их родственников, некоторые из которых находятся под арестом, из СССР в Польшу. Берман сказал, что в интересах популяризации Рокоссовского вполне было бы желательно рассмотреть подобные просьбы и те, которые возможно, удовлетворить.
Я ответив Берману, что такой вопрос можно поставить перед советскими органами, по-моему мнению, при том условии, если польские органы госбезопасности предварительно изучат социальное положение и политические устремления самих просителей. Это относится не только к заявлениям, поданным на имя Рокоссовского, но и вообще к тем просьбам, которые поступают в посольство по вопросам освобождения польских граждан, находящихся в заключении в СССР, или по вопросам репатриации польских граждан из СССР, не успевших воспользоваться правом на репатриацию в свое время.
Берман обещал, что он организует через органы безопасности проверку целесообразности поддержания ходатайств польских граждан, обращающихся с просьбами о пересмотре дел их родственников, находящихся в заключении в СССР».
Но очень скоро группа Бермана стала опасаться, что Рокоссовский может получить слишком большую власть, и начала ставить ему палки в колеса. Уже в феврале 1950 года посол СССР в Варшаве В. З. Лебедев сообщал в Москву в письме на имя И. В. Сталина о противодействии планам Рокоссовского относительно армии со стороны «руководящей партийной четверки (Берута, Минца, Бермана, Замбровского)». Они затягивали утверждение сметы министерства обороны и увеличение окладов офицерскому составу Войска польского. В письме Лебедева подчеркивалось:
«Смета была подготовлена в основном еще до Рокоссовского и согласована с Минцем, а вопрос об окладах Рокоссовский поставил из-за крайне плохого материального положения офицеров, которое он увидел. Берут на этом заседании (военной комиссии политбюро. — Б. С.) в повышенном тоне возражал против увеличения расходов на армию. Во время его речи было видно, что он недоволен не только сметой, но и чем-то еще и что он отражал недовольство и других трех членов руководящего ядра партии (Минца, Бермана и Замбровского), которые отмалчивались, ограничиваясь отдельными замечаниями. Рокоссовский понял, что ему устроили „баню“ не из-за соображений экономии средств, а по другим мотивам. После заседания он остался у Берута один на один. Берут постепенно перешел на дружеский тон и затем сказал: „Нам (т. е. ему, Минцу и др.) показалось, что Вы хотите забрать в свои руки слишком много власти“.