Я тихо поднялся, вышел наружу и остановился у подъезда дома. По нарастающей внутри нервной дрожи я понял, что решающий момент приближался. Укрывшись в углублении подъезда, я ждал; мне потребовалось собрать все свое мужество, но я был полон решимости прекратить мои ночные мучения, обнаружив причины, вызывавшие их. В двадцати шагах от меня горел газовый фонарь и давал достаточно света, чтобы хорошо видеть часть улицы перед моим домом. Какой-то молодой человек, который, видимо, слишком много выпил, прошел по той стороне улицы к расположенному напротив дому, где остановился и после нескольких неудачных попыток открыл наконец входную дверь. Я слышал еще, как он шумел в передней и поднимался по лестнице. Затем снова стало тихо. И вдруг тишину прорезал крик. Я судорожно вжался в глубокую тень и схватился за ручку двери, холодный металл которой я отчетливо ощущал. Отчаявшись, вне себя от страха, я хотел бежать. Но, хотя дверь подъезда была не заперта, я не смог ее теперь открыть. И в этот момент послышался топот множества бежавших по улице людей, что-то пролетело мимо меня. Я не успел определить, тень ли это или человек. Когда эта фигура была рядом со мной, она оказалась невесомой, но сразу вслед за этим появилось полное впечатление ее телесности: это была женщина, которая стремглав бежала вниз по улице в длинном развевающемся одеянии, которое она, чтобы лучше было бежать, подобрала руками. За ней, всего в нескольких шагах, мчалась целая толпа мужчин в странных нарядах, явно не соответствовавших нашему времени. С ними повторилась та же самая история: пролетев мимо как призраки, они затем, казалось, превращались в реальных существ. Не знаю, какое безумие охватило меня и заставило побежать за ними. Это было, по-видимому, сродни безумию битвы, тому безумию, которое сильнее страха и которое бывает лишь во сне. Я видел перед собой только погоню: женщину впереди, а за ней толпу мужчин. Мне казалось, что я бегу уже очень долго, но тем не менее не испытывал никакой усталости. Неожиданно женщина пропала, я успел еще увидеть, как беспорядочно засуетились преследовавшие ее мужчины, а затем все будто растворилось во тьме ночи. К своему удивлению, я обнаружил, что стою перед дощатым забором, которым были обнесены руины иезуитской казармы. У входа была прибита табличка с надписью: «Посторонним вход на территорию запрещен!» Я распахнул дверь и ворвался внутрь. Там, совсем близко от входа, прислонившись к балке, стоял ночной сторож и, когда неожиданно увидел перед собой меня, поздоровался, гордый тем, что мое внезапное появление не застало его врасплох. Он собрался с духом и хотел было уже доложить мне как положено, но я не дал сказать ему ни слова:
— Вы не видели женщину? Только что… на ней было такое длинное серое одеяние, которое она держала, подобрав руками… она вбежала сюда!
— Я ничего не видел, господин архитектор, совсем ничего.
— Но не могла же она, черт возьми, сквозь землю провалиться! Уж не спали ли вы… с открытыми глазами?
Сторож был очень обижен моими подозрениями и горячо заверил, что он не спал и все-таки ничего не видел. Тут я принялся искать сам. Я облазил все кругом, заглянул во все уголки двора и проверил все многочисленные комнаты и комнатки, над зазубренными краями стен которых висел освещенный заревом города покров ночи. Я рискнул пролезть под угрожающе зависшими остатками каменной кладки, готовыми рухнуть в любой момент, чтобы только заглянуть в самые отдаленные уголки здания.
Затем я снова побежал по полуоткрытым галереям, на грязных росписях которых отсвет фонарей создавал причудливую фантасмагорию. Церковь, которая когда-то была полностью окружена древним строением, так что из-за серых стен были видны только крыша и башня, теперь стояла почти целиком открытая. Здесь было множество всяких укрытий. Но и тут я ничего не нашел и с тяжелой головой и дрожащими коленями вернулся домой; меня неотступно преследовали мысли о том, что я увидел, и, пытаясь дать этим вещам какое-то толкование, я все больше запутывался.