Не в силах вынести подобное горе, я лишился чувств. Какое счастье, что ангел смерти похитил меня в эти мгновения!
Соседи привели меня в чувство, и, очнувшись, я спросил — слышали ли они шум? Все они ответили отрицательно, и все были удивлены увиденным. Я побежал к судье, который послал со мной помощника и стражника. Но их поиски также не привели ни к чему.
Я и многие другие считали, что эти варварские действия были произведены моими бывшими компаньонами, людьми жестокими. Мое отчаяние вскоре дошло до предела; я продал дом и уехал в Мосул, где жил один мой родственник, который был в хороших отношениях с главным советником местного правителя. Он любезно принял меня и через некоторое время представил меня этому советнику. Последний, оценив мои деловые качества, назначил меня на должность. На счастье, я выполнял свои обязанности так хорошо, что советник был доволен. Постепенно я завоевал его доверие и мало-помалу стал принимать участие в государственных делах. Эта помощь облегчала ему выполнение служебных обязанностей.
Прошло несколько лет. Главный советник умер; правитель привык полагаться на меня и назначил его преемником. В течение двух лет я состоял при нем главным советником, и все были довольны моей службой. Народ полюбил меня, а царь так приблизил к себе, что наградил титулом Ата-уль-Мульк — «Отец царства».
Еще несколько лет спустя некоторые придворные решили меня погубить и организовали заговор. Чтобы вернее исполнить задуманное, они настроили против меня сына правителя; тот стал относиться ко мне с недоверием, а затем потребовал у отца моей отставки.
Я оставил Мосул и отправился в Дамаск, где вскоре удостоился чести быть представленным вашему величеству.
Потеря Зулейхи наполняет мою душу печалью, не давая места никакой радости. Это и есть причина той меланхолии, которая мне свойственна.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ БАДР-ЭД-ДИНА ЛОЛО
Когда везир закончил свою историю, царь сказал:
— Меня не удивляет твоя печаль: у тебя есть для нее серьезные основания. Но ты ошибаешься, думаю, что среди всех людей нет ни одного, вполне довольного жизнью. Я уверен, что мой любимец — князь Сейф-уль-Мулюк — вполне счастлив. Ата-уль-Мульк отвечал:
— Не могу утверждать, господин мой, что он и в самом деле всем доволен.
Царь сказал:
— Хорошо. Сейчас ты сможешь в этом убедиться. — И он послал за Сейф-уль-Мулюком начальника стражи.
Когда любимец царя явился, его спросили: «Доволен ты своим положением?» Обращаясь к царю, он ответил:
— Господин мой! Я почитаем жителями Дамаска, хотя и прибыл сюда из чужой страны. Меня окружают вельможи; вы, государь, меня любите. Могу ли я чувствовать себя несчастным?
— Но Ата-уль-Мульк настаивает на том, что на свете нет никого, кто был бы доволен своей участью, — сказал царь. — И я, разубеждая его, привел тебя в пример. Я буду неправ, если окажется, что какое-нибудь горе гложет тебя, лишая тех радостей, которые должно доставлять проявленное к тебе благоволение. Поэтому скажи правду!
— Государь, — ответил тогда Сейф-уль-Мулюк, — если ваше величество мне приказывает, то я должен признаться, что, несмотря на все удовольствия, которым я могу предаваться, и на высокое положение, в душе моей засел некий шип, причиняющий постоянную боль. Больше всего меня угнетает то, что выдернуть этот шип невозможно.
Царь, слегка удивленный его ответом, догадался, что тут замешана какая-то женщина, и повелел ему рассказать подробнее.
ИСТОРИЯ КНЯЗЯ СЕЙФ-УЛЬ-МУЛЮКА
Я — сын Асима ибн Сафвана, покойного египетского султана, и брат ныне царствующего. В возрасте шестнадцати лет, когда передо мной открыли двери отцовской казны, я вошел в помещение, где хранились сокровища, и подробно все осмотрел. Из тех диковинок мне особенно понравилась одна. Это был небольшой кедровый сундучок, усеянный топазами, изумрудами, жемчугом и алмазами. Там был золотой ключ, с помощью которого я открыл замок и нашел внутри кольцо великолепной работы и золотую шкатулочку, в которой хранился женский портрет.
Та, что была на нем изображена, имела столь правильные черты, столь восхитительную внешность и столь живой взгляд, что я влюбился в нее, думая, что это — одна из живущих ныне принцесс. Я закрыл шкатулочку и вместе с кольцом положил ее за пазуху. Об этой находке я рассказал своему наперснику, сыну каирского вельможи, который был немного старше меня. Он очень захотел увидеть портрет, и я показал ему. Рисунок привел его в восхищение; он вынул его из шкатулки и несколько минут рассматривал, а потом спросил позволения осмотреть и шкатулку. Внимательно ее оглядев, он обнаружил на внутренней ее поверхности начертанные по-арабски слова: «Бади ал-Джемал, дочь хаббальского царя».