— Ты никогда не плакала?
Поппи покачала головой.
— Я могу чувствовать горе после потери кого-то, но, в конечном счете, любая печаль связана с моими потребностями. Я нуждалась в папе, потому что он был моим наставником и примером для подражания. Моя печаль проистекала из потери этого. Папа заслуживал лучшего, кого-то, кто любил бы его и выражал печаль, несмотря ни на что.
Ее слова повисли в воздухе, пока я обдумывал их значение.
— Думаю, что это утверждение правдиво и для нейротипичных людей. Они скорбят и оплакивают людей, потому что те удовлетворяли их потребности, будь то любовь, доброта, внимание, привязанность и так далее. Люди - эгоистичные существа. Мы не скорбим о других людях, если они не влияют на нашу жизнь.
Поппи, похоже, была не согласна с этим, ее глаза молча оспаривали мои слова.
— Но, – добавил я задумчиво, — если речь идет о внешнем выражении скорби, то достаточно людей открыто горевали по твоему отцу. Уверен, что твоя мать любила и оплакивала его.
Поппи насмешливо хмыкнула.
— Мама снова вышла замуж через пять месяцев после смерти папы. Как же сильно она его любила? – оттенок горечи окутал ее слова. Поппи отвела взгляд и сказала: — Возможно, твой отец был прав с самого начала. Мама изменяла папе.
Глава 18
Дэймон
Ничто не могло подготовить меня к заявлению Поппи. У меня не нашлось слов утешения, которые могли бы опровергнуть обвинение. Поппи уставилась в потолок, молча давая понять, что не станет углубляться в эту тему, несмотря на то, что сбросила бомбу.
Мне ужасно хотелось вернуть Нила в его кроватку и притянуть Поппи к себе. Обнять ее. Утешить. Почувствовать биение ее сердца напротив моего. Я хотел сделать с ней много вещей, как грязных, так и романтичных. Но она плохо бы отреагировала на утешение. Все, чего она хотела сейчас, - это сменить тему.
Я проявил немыслимую для себя сдержанность, отвлекаясь на окружающую обстановку. Приподнявшись на локтях, я позволил своему взгляду блуждать по комнате, изучая антикварные вещи. Я остановился на статуэтке Смерти с косой на прикроватной тумбочке Поппи. Она соответствовала общей тематике комнаты.
— Неплохая коллекция антиквариата, – заметил я, нарушая тяжелое молчание между нами.
Поппи пробежалась глазами по статуэтке в моей руке.
— Мне нравится стиль.
Я осторожно вернул статуэтку на место, убедившись, что она ни на дюйм не отклонилась от первоначального положения. Поппи, казалось, была довольна моими стараниями, тяжелое облако немного рассеялось.
В моем голосе зазвучали игривые нотки, когда я провел пальцем по ее старой деревянной тумбочке.
— Ты случайно не потратила больше денег на подержанное барахло, чем могла бы на новую мебель?
— Винтаж стоит денег, – невозмутимо объяснила она, в ее голосе прозвучал намек на гордость. — Но он того стоит.
Затем я толкнул локтем матрас под собой.
— Уверен, что за эту кровать стоило заплатить вдвое больше. Ты пытаешься вернуть каменный век?
Она приподняла плечо.
— Мне нравится твердый матрас. Он не дает мне проспать. Потребовалась некоторая практика, но я научилась обходиться пятью часами сна. Так у меня остается больше времени на продуктивность.
Я снова подтолкнул матрас, придя к выводу, что он больше подходит для холодной темницы. Нет. Компромисс со сном меня не устроит.
— Психопаты любят жесткие матрасы, – заключил я.
— Неужели мой веселый нрав ввел тебя в заблуждение относительно моей личности? – парировала она.
Кривая усмешка тронула уголок моего рта.
— Ни за что, маленькое дьявольское отродье. Я бы скорее поверил в то, что ты заперла кого-то в подвале .
Она отшатнулась, словно оскорбленная.
— Это безответственное похищение, – заявила она голосом, полным презрения. — Из подвалов слишком легко сбежать. Я заперла его в комнате страха.
В обычной ситуации я бы предположил, что она шутит. За исключением того, что в ее речи не было и намека на черный юмор.
— Что, прости?
— Я просто говорю, что психопатия не равна глупости. – Объяснила она как ни в чем не бывало. Поппи продолжала смотреть на меня с непреклонным выражением лица.
Я приподнялся, чтобы сесть, когда выражение ее лица не изменилось.