— У тебя, наверно, даже пистолета нет, — засомневался Полсон.
— Эй, ну хватит. Я не могу потратить на тебя весь день. У меня полно других дел.
— Каких, например?
— Не твое дело.
— Ха! Да у тебя даже получше занятия нет.
На мне были джинсы, футболка и черные башмаки «Катерпиллар» на тракторной подошве, и я испытывала непреодолимое желание пнуть его под коленки этими самыми башмаками седьмого размера.
— Ну скажи, — приставал он.
— Я обещала родителям приехать в шесть к обеду.
У Полсона вырвался смешок.
— Жалкое зрелище. Просто чертовски жалкое.
Смех перешёл в кашель. Полсон наклонился вперед, зашатавшись из стороны в сторону, и снова упал. Я было кинулась к нему, но опоздала. Беспомощный, он снова очутился на животе, изображая выброшенного на берег кита.
Мои родители живут в небольшом дуплексе в части Трентона под названием Бург. Если бы Бург был блюдом, то это было бы паста: пенне ригате, дзити, феттуччине, спагетти и елбоу маккарони, плавающие в соусе маринара, сырном соусе или майонезе. Добротная, надежная еда на все случаи жизни, которая вызывает блаженную улыбку на ваших лицах и откладывает жир на вашей заднице. Бург — добропорядочный район, где люди покупают дома и живут в них, пока смерть не выкинет их оттуда. Задние дворы обычно пересекают веревки для сушки белья, там стоят мусорные баки, и делают свои дела собачки. Никаких деревянных настилов или беседок с цветами не числится в привычках бургерцев. Бургерцы сидят на передних крылечках и цементных верандах. Так лучше видно, как проходит мимо жизнь.
Я подъехала как раз к тому моменту, когда матушка вытаскивала из духовки жареного цыпленка. Папаша уже восседал во главе стола. Он смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом в состоянии ожидания, зажав в руках нож и вилку. Моя сестра Валери, вернувшаяся домой после того, как оставила мужа, взбивала в кухне картофельное пюре. В детстве Валери была идеальной дочерью. Я же была той дочерью, что вечно наступала в собачьи какашки, садилась на жевательную резинку и постоянно падала с крыши гаража, желая научиться летать. В последней провальной попытке сохранить свой брак Валери изменила своим итальянско-венгерским генам и превратила себя в подобие Мег Райан. Брак провалился, но блондинистая Мег-образная шевелюра сохранилась.
Детишки Валери сидели за столом с моим папочкой. Девятилетняя Энджи сидела чинно, сложив перед собой ручки, послушно ожидая свою порцию: почти совершенный клон Валери в этом возрасте. А семилетний адский чертенок Мэри Элис воткнула две веточки в каштановые волосы.
— Что за веточки? — спросила я.
— Это не веточки. Это рога. Я северный олень.
Какой сюрприз. Обычно она у нас лошадка.
— Как прошел день? — спросила Бабуля, ставя миску зеленого горошка на стол. — Кого-нибудь застрелила? Поймала каких-нибудь гадких парней?
Бабуля Мазур переехала к родителям почти сразу же, как дедуля Мазур уволок свои забитые жиром артерии в небесный буфет «жрите-все-что-хотите». Бабуле около семидесяти пяти, и выглядит она ни на день больше девяноста. Тело ее соответствует возрасту, а разум, кажется, двигается в противоположном направлении. Она носит белые теннисные туфли и сиреневый утепленный спортивный костюм. Ее волосы цвета серой стали коротко острижены и до смерти наперманентены. На ногтях сиреневый лак в тон костюму.
— Я же не каждый день стреляю, — оправдывалась я, — но я привела парня, разыскиваемого за подделку кредиток.
Раздался стук, и в дверь просунула голову Мейбл Марковиц со словами:
— Йо-хо.
Родители живут в дуплексе на две семьи. У них южная часть дома, а у Мейбл Марковиц северная половина. Дом разделен стеной, и долгие годы между соседями существует разногласие, как красить дом. В силу обстоятельств Мейбл возвела экономию в ранг религии, замешанной на социальном страховании и государственных излишках арахисового масла. Ее муж Иззи был неплохим человеком, но пьянство рано свело его в могилу. Единственная дочь Мейбл умерла от рака год спустя. А зять месяцем позже погиб в автокатастрофе.
Приготовления к обеду застопорились, и все обратили взоры к двери, потому что хоть Мейбл все годы и жила рядом, но ни разу не говорила «йо-хо», когда мы садились есть.
— Терпеть не могу прерывать ваш обед, — сказала Мейбл. — Я просто хотела попросить Стефани, если у нее найдется минутка, задержаться после. У меня есть вопрос по залоговым делам. По поводу одной подруги.
— Конечно, — пообещала я. — После обеда зайду.
Я представляла себе, что это будет короткий разговор, поскольку все, что я знала о залогах, умещалось в пару предложений.