Все могло бы ограничиться битьем окон в домах, которые Коцебу приходилось неоднократно менять. Если бы он сразу уехал в Митаву, то остался бы жив и посвятил себя своему многочисленному семейству, а добронамеренный, но недалекий юноша не погубил бы навеки свою бессмертную душу. Но Коцебу совершил еще один опрометчивый поступок: он выступил в защиту другого иноземца на российской службе – грека Александра Стурдзы, который сочинил «Записку о современном состоянии Германии» для участников Ахенского конгресса. В этой записке он назвал немецкие университеты «готическими обломками Средневековья», государством в государстве, где юношество, избавленное от власти законов, предается бесчинствам и вкушает плоды вольнодумства в студенческих обществах – настоящих «бунтовских союзах». Чтобы вырвать зло с корнем и предотвратить революции в сердце Европы, Стурдза предлагал отменить университетские привилегии, назначать профессоров «сверху», утверждать учебные планы, следить за посещаемостью лекций и ввести цензуру. Стоит ли говорить, какую бурю вызвал этот документ, который должен был остаться тайным, но был предан огласке кем-то из патриотов! Профессор естествознания Лоренц Окен из Йены изливал свой гнев на страницы журнала «Изида»: людям, приученным к рабству турками и русскими крепостниками, не понять значения гражданских свобод, дорогих сердцу европейцев! Немцы не позволят учить себя народам, которые сами должны благодарно принимать свет знаний, льющийся на них из Германии! В тихом Веймаре на воротах домов вывешивали объявления, чтобы предотвратить битье стекол: «Господин Стурдза здесь не проживает». Грек получил два вызова на дуэль. И вот тогда Август фон Коцебу решил помочь Стурдзе, намекнув в своем еженедельнике на то, что пресловутую записку тот написал не по своему почину, а «по высшему повелению». Сам Стурдза, сбежавший из Веймара в Дрезден, подтвердил эти слова, напечатав в местной газете ответ своим преследователям: он, чиновник Министерства иностранных дел, всего лишь исполнял приказ российского императора, а потому не может отстаивать высказанные им суждения ни пером, ни шпагой. Оба студента, бросившие ему вызов, забрали свои слова обратно, поскольку свободные немцы не станут требовать удовлетворения от холопа – от «пишущей машины». Не таков был Занд. Обладая неповоротливым умом фанатика, он решил, что и записку Стурдзы составил Коцебу, и поклялся не дать «предателю» уехать из Германии безнаказанным, чтобы наслаждаться нечестно нажитым богатством в России…
На почтовой станции под Дармштадтом Де Ветте сказали, что лошадей придется ждать не меньше двух часов. Вильгельм и Карл расположились на постоялом дворе, заказав себе обед. Когда они уже сидели за столом, к ним подошел жандармский унтер-офицер, из-за спины которого выглядывал почтмейстер, и попросил предъявить паспорт. Бросив предупреждающий взгляд на Карла («Молчи! Молчи!»), Де Ветте достал бумажник. Жандарм внимательно разглядывал обоих. Коротко остриженные волосы, бритое простодушное лицо и белый галстук, обхватывавший худую шею Де Ветте, не вызывали подозрений, зато русые кудри Карла, спадавшие на плечи, усы и борода а-ля Генрих IV казались вызовом общественному спокойствию. Но документы были в порядке, путников оставили в покое.
– Я тоже за единую Германию, но в настоящее время рад, что в каждом княжестве свои порядки и насолившие прусскому королю могут искать защиты у герцога Саксен-Веймарского, – попытался пошутить Де Ветте после ухода жандарма.
Карл невесело усмехнулся:
– Надолго ли? Карл Август тоже подписал Карлсбадские соглашения.
Гнусный, трусливый союз! Все то, что возмущало немцев в писаниях Стурдзы и Коцебу, теперь, с подачи князя фон Меттерниха, обрело силу закона и воплощалось на практике. Австрия и Пруссия, Бавария и Ганновер, Саксония и Вюртемберг, находившиеся в разных лагерях во время Наполеоновских войн, объединились между собой и принудили примкнуть к ним другие княжества, чтобы вместе душить свободное слово ради сохранения своей «политической и моральной неуязвимости». Занд пытался устрашить гонителей свободы неминуемостью возмездия – власти поступают точно так же с ревнителями вольности. Царь как будто ни при чем – он даже не был в Карлсбаде, когда принимали закон о цензуре, однако за напечатанную критику в адрес России или других «дружественных государств» издателю отныне грозит штраф, автору и распространителю – тюрьма. Многие лидеры студенческих союзов арестованы. Сплотившись между собой, враги Германии хотят разобщить и рассеять ее детей, ее спасителей! О Занд, неужели твой подвиг был напрасен?