— Бить барменов — плохая примета, — сказал я. — Никогда не знаешь, что у них спрятано под стойкой.
Что, если обрез?
— Трусливый заяц! — Фрида схватила полный стакан и выплеснула содержимое прямо в лицо бармену. — Может, это слегка охладит твой пыл, Барни!
Тот отшатнулся, схватился руками за глаза и выплюнул поток непечатных ругательств, закончив на самой высокой ноте. Я бросил пятидолларовую бумажку на стойку бара, и не успели мои ноги коснуться пола, как я схватил девушку за запястье и стащил ее с табурета. Всю дорогу к двери она вырывалась, и прекратила только тогда, когда мы оказались на тротуаре.
— Барни не посмел бы ничего сделать, — сказала она, едва переводя дыхание. — В глубине души он понимает, что все, что я о нем говорю, правда.
— Что еще раз свидетельствует в пользу того, что у него есть хороший мотив размозжить вам голову из того самого обреза под стойкой, — рявкнул я. — Так где мы можем найти Клайва Джордана?
— У черта на рогах, трус несчастный! — сказала Фрида с издевкой. — Ищите своего гомика сами! А я занята!
Я снова схватил ее за запястье и потащил к машине, затем втолкнул на переднее сиденье. Когда мы отъехали на десять ярдов, Фрида вдруг вытянула ногу и нажала на педаль тормоза. Край рулевого колеса вонзился мне в желудок, и я резко и болезненно ударился лбом в ветровое стекло. Позади нас послышался душераздирающий скрип тормозов, сопровождаемый еще более душераздирающим гудком.
— Вы едете не туда, — невозмутимо сказала она. — Разворачивайтесь!
Загоняя машину в ряд стоящих вдоль обочины авто, я начинал чувствовать симпатию к бармену Барни, Поэтому, прежде чем посмотреть на Фриду, я осторожно прикурил сигарету. Она сидела сложив руки на груди и смотрела прямо перед собой в ветровое стекло, тихонько насвистывая что-то себе под нос.
— А не соизволите ли вы назвать мне адрес, чтобы я смог отыскать его сам? — рассудительно попросил я. — Тогда вы могли бы спокойно вернуться в бар и продолжить издеваться над стариной Барни.
— Я уже решила: останусь с вами, — заявила она, не поворачивая головы. — Я сегодня еще даже не начала пить, а у вас денежки шуршат. Я видела, как вы ими бросались, когда мы уходили из бара! Один из приятелей Клайва должен был отвалить на месяц на Восток, поэтому он разрешил ему пожить в своих апартаментах. Это в районе новостроек в Уилшире. Я скажу, когда мы окажемся там.
— Уж пожалуйста, — прочувствованно попросил я. — То есть я хотел сказать, лучше уж скажите, чем снова давить на тормоза, ладно?
— Бедненький Рики-Тики! Сильно ударился головкой? — Фрида медленно повернула голову, посмотрела на меня и громко зевнула. — В следующий раз я сорву с себя юбку, выскочу из машины и заору, что меня насилуют!
— Да кто тебе поверит! Ты на себя-то посмотри! — хрипло рассмеялся я.
Серо-зеленые глаза ярко сверкнули.
— А что вас заставляет думать, что у меня под юбкой что-то надето?
Мы с ревом рванули с обочины, словно космический корабль со стартовой площадки, и, когда на всей скорости влились в поток машин, где-то позади снова раздался надрывный скрип тормозов. Оставалось только надеяться, что это не был тот же самый парень, что в первый раз. Через пятнадцать минут я припарковался перед новым многоэтажным зданием с приятным чувством выполненного долга. Всю дорогу Фрида вела себя мирно: тихонько мурлыкала что-то себе под нос и указывала направление. Нам пришлось очень долго простоять перед светофором, но Фрида даже не сделала попытки расстегнуть “молнию” на юбке.
Она провела меня через вестибюль к лифту. Через несколько секунд дверцы лифта раздвинулись, и оттуда вышла толстая, вульгарно разодетая женщина. Бросив взгляд на Фриду, она недоуменно пожала плечами. Я заметил, что серо-зеленые глаза неожиданно сверкнули в ответ, и преисполнился сочувствия к ничего не подозревающей толстухе, но было слишком поздно.
— Пардон, — обратилась к ней Фрида с видом примерной ученицы, — Барни Глутинос на десятом или на одиннадцатом этаже?
— Прошу прощения? — Выщипанные брови толстухи приподнялись чуть ли не на четверть дюйма. — Кто, я не расслышала?
— Глутинос. — Фрида заговорщически подмигнула ей. — Вы же его наверняка знаете, милочка. Он специалист по абортам.
Лицо женщины застыло, и по четырем слоям густо наложенной косметики пошли трещины.
— Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказала она ледяным тоном.
— Неужели? — Фрида по меньшей мере пять секунд пристально смотрела на заплывшую жиром талию дамы, потом снова понимающе подмигнула. — Я поняла, душечка. Вы в конце концов решили оставить ребеночка?
Я шагнул в лифт и забился в уголок: Фрида нажала на кнопку с цифрой “10”. Дверцы лифта закрылись, скрывая от нас остекленевший взгляд женщины и ее искаженное ужасом лицо. Фрида беззвучно насвистывала какой-то мотивчик с довольной улыбочкой на лице, словно кошка, которая добралась до сливок. Когда лифт доставил нас на десятый этаж, она вышла первой и двинулась по застланному толстой ковровой дорожкой коридору. Когда я ее догнал, она уже нажимала на звонок.
— Вы полагаете, нас ждут? — с невинным видом спросила она.
— Этот Джордан что же, ясновидящий? — огрызнулся я.
— Значит, возможно, у него вечеринка? — Фрида надавила на дверь кончиками пальцев, и она широко распахнулась. — Не хотите ли поменяться со мной одеждой? — Она бросила на меня вопросительный взгляд: глаза ее были широко распахнуты и излучали невинность. — Я хочу сказать, если у Клайва вечеринка, то вы будете чувствовать себя таким одиноким и неприкаянным...
— Нажмите на звонок! — рявкнул я. — Мы же не хотим напугать его до полусмерти, верно?
— Говорите за себя! — огрызнулась она и вошла в квартиру.
Я последовал за ней. А что еще мне оставалось делать, черт возьми?! Фрида резко остановилась посреди гостиной, да так неожиданно, что я чуть было не наскочил на нее.
— Включайте габаритные огни, — буркнул я.
— Рик? — сказала она каким-то чужим голосом. — Я ведь сильно нализалась, правда?
— Пожалуй, — согласился я. — Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?
— Наверняка я нагрузилась под самую завязку, — напряженно прошептала Фрида. — Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?
— Где? — занервничал я.
— За кушеткой. — Ее голос повысился на октаву. — На полу!
Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.
— Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! — прошептала Фрида. — Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?
— Думаю, да, — сказал я. — Похоже на самоубийство.
Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.
— Тише, тише, — приговаривала она ласково. — Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и... Рик!
— Угу! — Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.
— Смотрите!
Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила: