— Уверяю вас, мадемуазель Айрис, вы ошибаетесь. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Девушка окинула Виктора ироничным взглядом.
— Вы что-то от меня скрываете. Ну да ладно, рано или поздно я все равно узнаю правду, — пробормотала она себе под нос. — На Элизе было красное платье и красное пальто. Поэтому она и одолжила у меня туфли. Они с Гастоном договорились пойти на бал в «Мулен-Руж», он там работает. А правду говорят, что у танцовщиц видны нижние юбки и белье?
— Если верить афишам, то именно так оно и есть.
— Много бы я дала, чтобы на это посмотреть.
— Сомневаюсь, что ваш… э-э-э… крестный это одобрит.
— А ему вовсе не обязательно об этом знать. Вы ведь умеете держать язык за зубами, правда, мсье Легри? — Айрис строго посмотрела на Виктора.
От продолжения этого щекотливого разговора Виктора спасло возвращение мадемуазель Бонтам, которая наконец-то собрала воспитанниц в стайку. Виктор стал прощаться, а барышни по наущению своей наставницы наперебой приглашали его отведать восхитительного чаю с яблочным штруделем. Уходя, Виктор с беспокойством взглянул на Айрис. Осознает ли Кэндзи всю глубину своей ответственности за эту девушку?
На обратном пути он зашел в бистро на авеню Виктора Гюго, чтобы за стаканчиком вермута обдумать полученную информацию. Слишком уж много совпадений: красное платье, босые ноги, туфелька, которую нашел Грегуар Мерсье. «Мулен-Руж», Гастон… Кто он, музыкант? Танцовщик? Рабочий сцены?
«Надо будет отправиться туда прямо сегодня, — решил Виктор. — Не зря же я дразнил Таша. А заодно посмотрю на этих пресловутых дамочек».
Ему невольно вспомнились горящие глаза, чувственный рот и волосы цвета воронова крыла. Эдокси, прекрасная Эдокси Аллар, эта томная фея, которая пыталась соблазнить его в коридорах «Пасс-парту», где тогда служила секретарем-машинисткой. Кажется, она, помимо журналистики, занималась еще и танцами. Исидор Гувье как-то сказал, что Зидлер пригласил ее в «Мулен-Руж». Интересно, какой она взяла себе псевдоним? Виви?.. Нет, Фифи… Фифи… Да, точно, Фифи Ба-Рен.
Виктор вышел из экипажа и застыл на месте, не в силах отвести глаз от непрерывного мельтешения пурпурных крыльев мельницы на бульваре Клиши. Толпы гуляк словно магнитом притягивало к этому переливчатому сиянию. А ведь два года назад всего этого и в помине не было. Именно тогда каталонцу Жозефу Оллеру и бывшему мяснику Шарлю Зидлеру пришла в голову мысль открыть неподалеку от Рен-Бланш увеселительное заведение и роскошный ресторан, которые затмили бы «Элизе-Монмартр».[21] Заведение молниеносно прославилось и стало приносить очень неплохой доход, и все благодаря гвоздю программы, канкану — этот танец придумали в 1830-х годах, и теперь он снова вошел в моду. Но если раньше его считали малопристойным и исполняли в известного рода закрытых залах и кабачках на площади Пигаль, теперь им любовались буржуа и аристократы. Похожие на мотыльков мужчины во фраках и низко надвинутых на лоб цилиндрах вели под ручку ночных бабочек и вместе летели на яркие огни мельницы, перемалывавшей джиги, польки и вальсы.
Виктор заплатил два франка за билет. Пройдя через фойе, стены которого украшали многочисленные картины, афиши и фотографии, он остановился у входа в бальный зал, пораженный его размерами. Множество столиков и стульев окружало площадку, где под ритмичную музыку кружились в танце пары, коротая время до начала представления. Прозорливый Шарль Зидлер знал, чего хочется его клиентам, и поручил отделку этого храма наслаждений Адольфу Виллету. Для оркестра из сорока музыкантов был построен специальный балкон, который поддерживали высокие деревянные колонны, украшенные орифламмами.[22] В отделке зала преобладали теплые тона, а яркий свет газовых рамп, электрических люстр и бра, многократно отраженный настенными зеркалами, придавал обстановке почти восточную роскошь.
Виктор стал протискиваться к бару, расталкивая англичан в бриджах и твидовых кепи с двойными козырьками и сторонясь дам полусвета, считавших, что бледность, худоба и наимоднейшие наряды от Уорта[23] придадут их облику особую изысканность.
— Привет, красавчик! Чего тебе налить? — спросила его дородная официантка с копной рыжих волос.
— Ничего, я ищу…
— Ну, ищи-ищи. А как найдешь, дай мне знать. Достаточно просто крикнуть: «Сара!»
Виктор уставился на две большие картины, что висели на стене за стойкой. Они явно принадлежали кисти одного и того же художника. На первой была изображена танцовщица, исполнявшая при большом скоплении народа малопристойный танец перед мужчиной с орлиным носом. Это были те же персонажи, что он видел на афише на бульваре Бон-Нувель. На второй картине наездница верхом на лошади скакала по цирковой арене.