Выбрать главу

Он прошел в гостиную и открыл окно, чтобы квартира проветрилась. Поддел ногой игрушечный автомобиль, забросил в столовую баскетбольный мяч Уилли и собрал с ковра разбросанные части пазла.

Наконец он уселся на кушетку и некоторое время сидел неподвижно, словно привыкая к окружающему миру. Затем он лег и плотно закрыл глаза. Гостиная уплыла прочь. Генри погрузился в свою тайну.

Когда-то это была всего лишь игра, он давал выход своему воображению. Но то было тысячу дней назад. Сейчас Генри верил в это.

Закрыв глаза, он перенесся в спальню Мэрилин Тейлор.

«Я лежу на ее постели, — мысленно шептал он. — Я слышу, как теплый калифорнийский ветерок играет занавесками на высоких двустворчатых окнах со стороны террасы. Терраса выходит к бассейну, имеющему извилистые очертания. По краям бассейна сидят молодые, восходящие кинозвезды, демонстрируя свои великолепные загорелые тела».

Генри Шривел вздохнул. Он изучил все до мельчайших подробностей. Он в этом не сомневался — ведь его упражнения на концентрацию ума длились девятьсот девяносто девять дней. Оставался один невыполненный пункт: Генри должен поцеловать Мэрилин Тейлор. Это явится доказательством успешности его замысла. Просто поцеловать ее.

И тогда…

Он научился чувствовать себя находящимся в ее спальне. Он знал каждый уголок этой комнаты — в журналах часто попадались снимки спальни Мэрилин Тейлор, сделанные из разных точек. В журналах, которыми Белла загромождала квартиру. Он насмехался над женой, притворялся, что смотрит свысока на ее увлечение, а потом тайком листал их сам, жадно впитывая увиденное.

Он знал дом Мэрилин Тейлор не хуже своей квартиры. Библиотеку, отделанную деревянными панелями, где на полках выстроились лучшие книги из собраний книжных клубов. Гостиную, где напротив камина, декорированного камнем, стоял диван, вырастающий от изголовья огромной параболой. Гостиная тоже была просторной: там хватало места для нескольких столов со стульями, стереофонической радиолы и нескольких светильников. Он знал кухню, сияющую хромом и медью, где Мэрилин позировала в кружевном фартуке, занятая приготовлением печенья. «Мэрилин замечательно готовит», — утверждал журнал «Фэнленд мэгэзин».

В каждую из девятисот девяноста девяти ночей он переносился в ее дом; он гулял по комнатам, лежал на кровати Мэрилин, ожидая ее.

«Я лежу на ее постели, — снова мысленно произнес он. — Мы с Мэрилин долго играли в теннис. Я уже принял душ и теперь лежу. На мне нет одежды. Я слышу, как в ванной шумит вода, бегущая по ее телу. Мэрилин повизгивает от удовольствия, подставляя свою бронзовую кожу под пенистые струи душа».

Генри сжался на кушетке. Он там! Он чувствует, осязает, слышит ее дом.

А почему бы нет? Время и пространство — что они в действительности? Эластичная среда, которую можно заставить расширяться и сужаться. Если человек достаточно долго сосредоточивается, он способен достичь чего угодно.

«Вскоре она выключит душ. Накинет на мокрое тело толстый купальный халат вроде того, какой был у нее в фильме „Труп на пляже“. Она выскользнет из ванной и чувственно улыбнется мне. „О Генри, любимый“, — томно произнесет она. Потом Мэрилин подойдет к постели, сядет возле меня».

С каждой секундой картина делалась все реальнее. Генри знал: сегодня он почувствует, как под ее потрясающим телом мягко скрипнет кровать, он ощутит ее пальцы, ласково гладящие его щеку. «Ты такой милый проказник», — скажет она, и он действительно услышит ее слова. Услышит.

Разумеется, он будет держать глаза закрытыми. Мэрилин попросит поцеловать ее, как уже просила девятьсот девяносто девять раз. Только на этот раз — в эту тысячную ночь — он дождется, пока сила его мозга сделается неодолимой. Тогда он опустит руки на плечи Мэрилин. Притянет ее к себе. Ощутит бесподобное прикосновение ее фантастической груди. Потом он поцелует ее и по-настоящему почувствует, как эти шелковые губы раскроются навстречу его губам.

«Вот тогда я открою глаза. Меня уже не будет в этой квартире. Я окажусь в Голливуде, с нею, держа ее в объятиях. Да! Свершится мое бегство. Я буду далеко от прежней жизни, а рядом — Мэрилин Тейлор, стонущая от экстаза в моих крепких объятиях. И потом…»

— Генри! Ужинать!

Пузырь лопнул. Генри Шривела толчком выбросило в их гостиную. Он заскрежетал зубами и ударил кулаками по подушкам. В воздухе заклубилась пыль.

— Черт, — тихо пробормотал он, — Черт и… дважды черт.

Он сел. Схватил со столика киножурнал и раскрыл на статье о Ней. Она лучезарно улыбалась ему, держа в руках шланг пылесоса. «Мэрилин содержит свой дом в идеальной чистоте», — утверждала подпись под снимком. Генри Шривел расслабился и улыбнулся. Незачем раздражаться. Сегодня ночью он вырвется отсюда. Сегодня ночью. О, благословенная ночь.