На вид ему было где-то между двадцатью семью и тридцатью годами. Судя по его манерам, перед ней был джентльмен; одет изящно и модно, а внешность, хотя его и нельзя назвать писаным красавцем, оказалась достаточно приятной. Джудит присела перед ним в коротком реверансе.
– Вы очень добры, сэр, но не должны жертвовать своими комнатами ради двух незнакомцев.
Мужчина улыбнулся.
– Ничего подобного, сударыня. Мы просто обязаны уступить вам свои комнаты. У нас с моим другом, – он небрежно взмахнул рукой, словно указывая на кого-то из группы за своей спиной, – имеются знакомые в здешних краях, и мы с легкостью устроимся в Хангертон-Лодж. Я – хотя следует сказать «мы» – счастлив оказаться вам полезным.
Итак, ей ничего не оставалось, как поблагодарить его и принять предложение. Вновь поклонившись, он вернулся к своим друзьям. Хозяин, явно обрадованный тем, что неловкая ситуация благополучно разрешилась, пригласил их следовать за ним и поручил вновь прибывших заботам служанки. В самом скором времени они стали обладателями двух весьма приличных апартаментов на втором этаже. Теперь им оставалось лишь дождаться прибытия своего багажа.
Первым же делом мисс Тавернер решила узнать имя неведомого благодетеля, но к тому времени как она закончила следить за размещением собственного багажа и распорядилась установить в комнате раскладную кровать для своей горничной, тот уже покинул гостиницу. Хозяин не был с ним знаком: неизвестный джентльмен прибыл всего за несколько минут до их появления, раньше он здесь никогда не останавливался.
Джудит была разочарована, однако ей пришлось довольствоваться ничем. Разыскать в толпе, запрудившей Грантем, одного-единственного человека не представлялось возможным. Она вынуждена была признать, что он произвел на нее приятное впечатление. Ему нельзя было отказать в воспитании, равно как и в деликатности, с коей он уладил столь щекотливое дело, и то, что откланялся в нужный момент, лишний раз свидетельствовало в его пользу. Словом, она бы не отказалась свести с ним знакомство поближе.
Перегрин согласился – незнакомец повел себя как истый джентльмен, признал, что многим ему обязан, и заявил, что с радостью встретился бы с ним вновь где-нибудь в городе, хотя и счел маловероятной их встречу. Но сейчас юношу куда больше занимал вопрос о том, как добраться до места завтрашнего боя, который должен был состояться в Тислтон-Гэп, примерно в восьми с лишним милях к юго-востоку от Грантема. Следовало раздобыть средство передвижения; в карете он поехать не мог: это совершенно исключалось. Предстояло нанять бричку или кабриолет, поэтому еще до обеда он должен немедленно заняться поисками.
Было уже четыре пополудни, а мисс Тавернер не привыкла к светскому распорядку дня. Сэр Перегрин, похлопав ее по плечу, сказал, что она отобедает немедля, причем в своей комнате – там ей будет удобнее.
Она презрительно скривила губы.
– Дорогой мой, ты напрасно меня ни в грош не ставишь.
– Но ты же не можешь обедать в столовой, – уверил он сестру. – Я – другое дело, однако о тебе не может быть и речи.
– Ступай и раздобудь для себя коляску, – напутствовала его Джудит, чувствуя одновременно изумление и раздражение.
Перегрин не стал испытывать судьбу, моментально исчезнув, а вернулся только после пяти пополудни, зато в приподнятом настроении, окрыленный успехом. Коляски он не нашел – как и любого иного экипажа, достойного джентльмена, но узнал о том, что у одного фермера имеется в наличии двуколка – жуткая развалина, на которой не осталось и дюйма краски, однако на ходу, – и немедленно помчался к нему заключать сделку. Короче говоря, домой он прикатил уже на ней и теперь готов был совершить то, что должен сделать брат для сестры, жаждущей развлечений, а именно: отвезти ее к развалинам замка или куда еще она пожелает. Обед? О, какие пустяки: он-де перехватил жесткий говяжий стейк в столовой, так что теперь намерен полностью предоставить себя в ее распоряжение.
Мисс Тавернер склонялась к мысли, что сейчас, когда город буквально кишит разгоряченными мужчинами, настал не самый подходящий момент для экспедиции, но ей уже настолько опротивело сидеть в четырех стенах своей комнаты, что она с радостью согласилась.
При ближайшем рассмотрении двуколка оказалась не столь ужасной, какой ее живописал Перегрин, но тем не менее и впрямь оставляла желать лучшего. Мисс Тавернер, глядя на нее, поморщилась.