– Я ни о чем не жалею… – Кадык судорожно дергается, и Маттео заходится в сиплом кашле, выплевывая сгусток черной крови. – Я просто оступился… где-то… – тихий смех вырывается из его груди, но он тут же смешивается с криком боли и слезами. Он сжимает окровавленные кулаки и впечатывает их в пол, упираясь затылком в стену. – Все это была лишь прелюдия. Я никогда не любил тебя. Ты просто рычаг, Рокс. Рычаг в большой игре. Ты должна была сдохнуть, но я не справился… я так хотел, чтобы он страдал… – Маттео прикрывает глаза и судорожно вздыхает.
Опираюсь о столешницу у раковины.
– Балдо, отвези девушку домой, – приказываю вошедшему в этот момент солдату.
Он незамедлительно выполняет распоряжение и подхватывает Солу на руки. Она даже не замечает, как по ее щеке стекает тонкая струйка крови. Опускаю голову и утыкаюсь взглядом в пол, потому что меня начинает еще больше трясти от желания уничтожить сына. За то, что он причинил моей девочке боль. Внутри меня сейчас борются противоречивые чувства: удовлетворение от того, что все же наказал предателя, сожаление о том, что упустил сына и горечь от потери единственного ребенка.
Когда мы остаемся одни, я впиваюсь пальцами в края столешницы. Руки буквально горят от содеянного, и это жаркое пламя постепенно охватывает все тело. Гребаное сердце разрываются от осознания того, что я ответственен за смерть собственного сына. Я готов всадить пулю себе в лоб, понимая, что хотел этого с той самой минуты, когда Маттео прикоснулся к ней.
Это не наказание за нарушение омерты, это убийство из-за женщины.
– Ты обещал всегда быть рядом, – вторгается в мои мысли надрывный шепот Маттео, – а тебя снова нет. И никогда не было.
Его признание словно обухом по голове.
До хруста сжимаю челюсти. В памяти всплывает образ моего маленького сына, что неустанно твердил эту фразу, когда я в детстве оставлял его одного.
– Ты… – сквозь слезы рычит Маттео, заставляя посмотреть себе в глаза в отражении зеркала, – ты просто избавился от нас с матерью как от ненужного груза. Ты никогда не любил нас. Лишь откупался деньгами. Это ты создал из меня монстра. – Злость сына сменяется горечью, он уже не сдерживает слезы, и они текут по его щекам, перемешиваясь с кровью. – А Каморра поверили в меня. Приняли в свою семью. А я так и не смог их отблагодарить… – он запинается, захлебываясь кровью. – Па, – протягивает ко мне дрожащую ладонь, – побудь со мной хотя бы сейчас. Мне страшно, страшно умир…
Маттео вновь заходится в кашле, из его горла вырываются булькающие звуки. Наконец, я заставляю себя оторваться от столешницы и подойти к сыну. Опустившись на корточки, беру его за руку.
– Прости… я… п-просто… хотел быть лучшим…
Его зрачки перестают двигаться, сиплое дыхание обрывается, выкачивая из помещения остатки кислорода, и лишь одинокая слеза скатывается по щеке моего сына как заключительный аккорд его жизни.
В груди бушует адское пламя, беспощадно блокируя поступление воздуха в легкие. Я отчаянно хватаю его ртом, но задыхаюсь от запаха крови собственного ребенка.
– Спи, Маттео, – провожу ладонью по его лицу, закрывая глаза, – спи крепко. – Прижавшись к окровавленному лбу, шепотом добавляю: – Говорят, тот мир лучше, чем этот. – Сжимаю обмякшую руку сына. – Я всегда был рядом. – Подношу его окровавленную ладонь к губам и прижимаюсь к ней. – Я отпускаю тебя.
Я не плачу. Слезы высохли, как и моя душа. Я держу эту боль в себе. Понимаю, что никогда не отпущу ее, и это чувство будет разрывать меня на части, молча выламывать ребра. Но больше всего душу разъедает мысль, что я без сожаления нажимал на курок. Из-за Солы. Маттео причинил ей боль. А я знал, что не смогу сдержаться, знал, что в любом случае убью его, но все равно спровоцировал.
– Раф, дальше я сам, – кладет ладонь мне на плечо внезапно появившейся Уго.
– Оставь нас.
Мне хочется орать во все горло, но я по-прежнему сохраняю внешнюю невозмутимость.
– Если бы ты не убил его, она была бы мертва. Ты сделал все по закону. А теперь тебе нужно ехать домой, скоро здесь соберутся все желторотые, лишняя шумиха нам сейчас ни к чему. Я все уберу.
– Я сам доведу дело до конца, – хрипло произношу и прочищаю горло.
А потом выпускаю руку Маттео и рывком поднимаюсь на ноги, упираясь влажной ладонью в стену.
– Сола уехала?
– Десять минут назад Балдо с девушкой покинул территорию.
– Найди ее подругу и доставь в аэропорт. – Из груди вырывается тяжелый вздох, когда я провожу ладонью по лицу. – Передай Олевандору, чтобы подогнал свою машину к черному входу.
– Раф, ее подруги нет в клубе.