Я поднимаю голову и медленно осматриваю его внушительную фигуру. А когда дохожу до мрачного лица с рваной губой, мгновенно испытываю внутреннюю дрожь. Такое ощущение, что даже кости ломить начинает от его жесткой хватки, из которой нет шанса выбраться.
Кое-как я принимаю более-менее уверенную позу, но ненадолго: мужчина швыряет меня в сторону машины, и не остается ничего, кроме как следовать указаниям. Чувствую, как спину прожигает призрачный взгляд. Набравшись смелости, все же оглядываюсь назад и встречаюсь с противной рожей Марчелло, жалея лишь о том, что упустила шанс плюнуть в нее. Ведь что-то мне подсказывает, что второй встречи с этим человеком у меня не будет.
Под нескончаемый хоровод мыслей я сажусь в большой внедорожник и вздрагиваю, когда дверь с грохотом захлопывается. Мне завязывают глаза, и в этот момент я понимаю, что больше не контролирую свою жизнь. Теперь от меня ничего не зависит. И в таком смятенном состоянии я держусь всю дорогу. Со мной в автомобиле еще три мужчины, которые по пути ни разу не нарушают тишину, отчего становится только хуже. Жуткая опасность витает в воздухе, которым я отчаянно пытаюсь наполнить легкие, ровно до того момента, пока машина не останавливается и меня не выволакивают из нее, срывая повязку с глаз.
Дальше все как в тумане, несмотря на висящее в небе палящее солнце. Сейчас оно походит на кружащего над головой стервятника, который только и ждет, когда я свалюсь на землю, чтобы сожрать все мои внутренности. Мне дурно. Хочется пить, безумно хочется, боюсь, что я умру не от страха, который словно выворачивает наизнанку, а от раздражающей сухости в горле.
Из мучительной прострации меня вырывает болезненное приземление на плитку, но я успеваю выставить перед собой руки, тем самым смягчая падение. От боли шиплю сквозь зубы и аккуратно присаживаюсь, опираясь на одну ладонь. Когда же поднимаю голову, не в силах и вздоха сделать, словно грудь скована цепями, потому что опасное лицо возвышающегося надо мной человека не сулит мне ничего хорошего. Пожалуй, это слово больше не имеет никакого отношения к моей жизни, потому что хорошо больше никогда не будет. И окончательно я это понимаю, когда мужчина склоняется и, схватив меня за волосы, вынуждает встать пред ним на колени.
– Я так долго ждал этой встречи, но, признаюсь, ты превзошла все мои ожидания, – произносит он низким тягучим голосом, в котором слышится яркий акцент. Русским этот итальянец владеет в не совершенстве. – Теперь я понимаю, почему Маттео медлил.
Дергаюсь от прикосновения мозолистых пальцев, что небрежно скользят по моим губам, но отстраниться не получается. Крепкая хватка на затылке полностью лишает меня воли. А бороться сил уже нет. Следует смириться с неизбежным. Я должна, но не могу. Внутри тлеет слабый огонек надежды на спасение, я не верю, что Рафаэль отдаст меня в руки монстра, мой дьявол не позволит, он убьет всех, а я даже не моргну, буду наблюдать за каждой каплей крови, что он прольет.
– Я хочу услышать твой голос, – требовательный тон мужчины выдает нарастающее раздражение, но не добавляет мне желания повиноваться. – Что ж, – жесткие пальцы до боли впиваются в мой подбородок, заставляя посмотреть в серые, словно присыпанные пеплом глаза, в которых лениво тлеет пламя жестокости, – не хочешь по собственной воле, заставлю. – Он приникает к моему лицу и грубо проводит носом вдоль щеки, сипло вдыхая мой запах. Кажется, еще немного, и он сдерет с меня кожу. – В тебе одной я уничтожу всех своих врагов. Ты будешь страдать, кричать, молить о пощаде, но знай: теперь каждое твое слово будет только сильнее распалять огонь моей мести. Я давал тебе возможность говорить, но ты отказалась. Теперь же ты будешь задыхаться от собственных криков. Но не переживай, малышка, ты останешься жить. Я накачаю тебя своей спермой. Жизнь для тебя будет хуже смерти. И я сделаю это с удовольствием, ведь сицилийская шлюха определенно этого заслуживает.
Мужчина разражается гортанным смехом. Но вскоре резко замолкает, с жестоким прищуром заглядывает мне в глаза и сильно нажимает пальцем на рассеченную скулу, вновь разрывая порез и заставляя теплую струйку крови проложить новую дорожку по моей коже.
– Как же красиво, – замечает отстраненным тоном, а после слизывает кровь с моей щеки, обжигая утробным рычанием. Я зажмуриваю глаза от жгучей рези на старой ране, но боль сменяется отвращением, когда я вижу его окровавленные губы в опасной близости от своего лица. – Моргана слишком легко отдала мне в руки самое опасное оружие, и я воспользуюсь им в полной мере. Она наивно полагала, что купит поддержку, вручив мне мою многолетнюю одержимость? Думала, уберет грязь моими руками? Нет. Конечно же, я не убью тебя. Какие же вы дуры. Все бабы дуры. Какие бы умы ни хранились в ваших черепках, какие бы возможности вам ни открывались – вы дуры. Поэтому ни одна из вас не должна править. Моргана думает, я позволю ей получить власть в обмен на жалкую шлюху? Этой шлюхой я и убью двух своих заклятых врагов. Ты мой ящик Пандоры, малышка, и сегодня я его открою.