– Все-таки галстук – удачное изобретение, когда находишь ему нужное применение. Жаль, второго с собой нет.
– Его место было на вашей шее, жаль, что я затянула недостаточно туго. – Пытаюсь дернуть ногами, но он слишком крепко их зафиксировал своими. – Вы ужасный отец.
– Невеста из тебя тоже так себе.
Его большой палец вырисовывает обжигающий узор вокруг пореза на щиколотке.
– Прекратите! – Дергаю ногой. – Вы вообще в своем уме? Вы трогаете девушку своего сына!
– Я трогаю то, что принадлежит мне. Это мой сын допустил серьезную ошибку, притронувшись к чужому.
– Чужому? – Не могу скрыть изумления и вспыхнувшего интереса. – О чем вы?
Моя грудь вздымается от тяжелого дыхания, но я на время усмиряю свою внутреннюю истеричку. Глухой смех мягко разливается по салону машины. Водитель даже ни разу не обернулся в нашу сторону, он неотрывно смотрит на дорогу, словно все в порядке и на заднем сиденье нет связанной девушки.
– Когда успокоишься, проведу разъяснительную беседу о твоей дальнейшей жизни.
– Я успокоюсь только тогда, когда свалю подальше отсюда, а моя дальнейшая жизнь вас уж точно не касается!
– Боюсь, это случится нескоро.
– Нескоро? – У меня вырывается истерический смех. – Силой держать будете? – Не могу остановиться, смеюсь так, что по щекам текут слезы. – Тогда я превращу вашу жизнь в ад, как вы это сделали с моей! Вы разрушили мою жизнь! Мои мечты! – Голос срывается, когда агония от собственной беспомощности разрывает меня на куски.
– Хватит! – рокочет Росси, сжимая мои ноги сильнее.
Однако я подобно дикому зверю, не готова смириться с рабством и вновь дергаюсь, извиваясь и роняя болезненные всхлипы. Мне плевать на боль, внутри все дрожит от раздражения и ненависти к этому человеку. Я пытаюсь высвободить хотя бы ноги, ощущая, как платье трещит по швам, но замираю, лишь когда понимаю, что оно сползло с груди. Пронзительная тишина буквально кричит мне о случившемся провале. Рафаэль резко втягивает весь воздух, что был рассчитан на нас обоих, и прожигает голодным взглядом мою грудь. Еще немного, и слюни начнут капать с подбородка. Он нервно проходится языком по нижней губе, отчего мои соски заметно твердеют, а грудь наливается болезненной тяжестью.
– Я проспорила! – спешу объяснить, заметив, как он смотрит на мой пирсинг. Стираю руки в кровь, пытаясь избавиться от галстука, что туго стягивает запястья, но от моих брыканий узел затягивается сильнее, впиваясь в кожу. – Прекратите пялиться на мои сиськи. И даже не дум…
Закусываю губу и выгибаюсь дугой, словно меня прошибает разрядом тока, когда Росси наклоняется, обдавая мои груди знойным дыханием. Между ног уже воет пожарная сирена, вот только в роли пожарного дьявол, который хочет меня насадить на свои вилы и окунуть в адский котел. Шероховатые пальцы невесомо скользят по ареолу, окончательно сбрасывая меня в пылающую бездну похоти, и лишь шумное дыхание позволяет мне не потерять последнюю связь с реальностью.
– Я разве спрашивал, откуда он у тебя? – Рафаэль мучительно медленно облизывает пирсинг, обволакивая сосок влажностью шероховатого языка и оставляя после себя войско взбунтовавшихся мурашек. – Ты стала испорченной девочкой, Сола. – Обхватывает зубами тугую горошинку и, грубо прикусив, оттягивает ее, отчего я выгибаюсь и не могу сдержать громкого гортанного стона.
– Господи… – хрипло срывается с моих губ.
В тот же миг Росси обхватывает ладонью мой затылок и притягивает к себе, второй рукой грубо сминая мою грудь.
– Я предпочитаю, чтобы ты называла меня по имени, – шепчет мне прямо в губы, обжигая и пуская по телу волну электричества, что раз за разом, словно на повторе, ударяет меня в самый низ живота.
– Вы дьявол, – едва выдавливаю из себя членораздельно, потому что его натиск не ослабевает ни на секунду.
Мужчина выкручивает набухший сосок, а моя выдержка плавится как горящая свечка, и я больше себе не принадлежу. Этот Сатана порабощает меня, не давая ни единого шанса выбраться из его силков.
– Это мне тоже подходит.
Царапает скулу зубами, горячим дыханием опаляя кожу, разъедая ее подобно серной кислоте, отчего зашкаливает сердцебиение. А когда он грубо нажимает и скользит большим пальцем по соску, кожу пронзает острая боль, переходящая в приятную истому. Мое желание распаляется до предела. Не отдавая отчета в своих действиях, провожу языком по его губам, но колючая щетина отрезвляет, и я резко отстраняюсь, пока его ладонь не сдавливает мое горло, останавливая.
– Любишь моего сына, значит? Лживая стерва!
Грубость окончательно приводит меня в чувство и, пользуясь моментом просветления, выпаливаю первое, что приходит на ум: