Герцог взглянул на вошедшего и чуть печально улыбнулся. Рауль сказал со всей серьезностью:
— Ваша милость, благодарю вас за этот день! Сколько помню себя, лучше не развлекался!
— Что они говорят? — перебил Одо, просверливая его своими черными глазами. — Господи, их всех надо бы подучить вежливости.
— Милорд, все слова сводятся к тому, что многочисленные победы герцога сделали его безрассудным.
— Глупцы! — прозвучал спокойный голос Вильгельма.
— Собрание ничтожеств! — бушевал Одо. — В Нормандии слишком долго царил мир. Люди обросли жиром, а мышцы их ослабли, теперь и им по нраву покой, а не слава. Ну, я бы их проучил!
Мортен перестал ковырять в зубах, требуя определенного ответа:
— Они что, собираются ответить герцогу «нет»?
Рауль расхохотался.
— Знаете, судя по всему, они хотят, чтобы за всех окончательное слово сказал Фицосборн, поэтому один Бог знает, что это будет за ответ. Но пока в их сердцах только одно слово — «нет». Они также говорят, что вы, ваша милость, не можете приказать им воевать за морем. Кажется, многие просто боятся плыть туда.
Герцог повернулся:
— А Нель Котантен здесь?
— Еще нет, но Тессон здесь и не одобряет вашего плана.
Вильгельм улыбнулся:
— Ну уж с Тессоном-то я всегда как-нибудь справлюсь!
Кто-то постучал в дверь. Рауль открыл ее и увидел Жоффрея д'Офей, выглядевшего весьма озадаченным.
— Не хочет ли герцог вернуться в зал? Собрание решило, что Фицосборн самым деликатным образом представит на его рассмотрение существующие возражения, — сказал он.
Порядок в зале к его приходу был восстановлен. Вельгельм опять уселся на троне, братья встали рядом, а Рауль — у колонны, несколько позади.
— Итак, господа? Вы уже приготовили ответ? — спросил герцог.
С кресла поднялся Фицосборн.
— Да, сеньор, мы посовещались и на мою долю выпала высокая честь говорить сегодня от имени собравшихся.
По залу пробежал шепоток одобрения, все знатные господа с благодарностью смотрели на своего представителя, желая поскорее услышать, как ему удастся смягчить их грубый отказ.
— Тогда говори, Фицосборн, — приказал герцог, — я слушаю.
Сенешаль забросил полу мантии на плечо и поклонился.
— Сеньор, мы выслушали ваше предложение и почитаем вас за ту смелость, которая позволяет вам полагать, что задуманное — легко выполнимое дело.
Стоящие за сенешалем снисходительно закивали головами. Начало было неплохое: оно должно было привести герцога в хорошее расположение духа, прежде чем дело дойдет до изложения малоприятного существа вопроса.
— Вы хотите корону и королевство, ваша милость, — продолжал Фицосборн, — и, по нашему мнению, достойны их иметь. Нас, ваших преданных вассалов, вы просите помочь вам в этом. Но, сеньор, вы должны знать, что, согласно клятве верности, мы не обязаны воевать за морем.
Он замолчал, но и герцог ничего не возразил на это. Вассалы снова закивали головами — ведь Фицосборн разъяснял все так убедительно.
— Вы просите, чтобы мы последовали за вами в чужую землю, населенную нашими злейшими врагами, а такого в прежние времена не требовал ни один нормандский герцог. Мы непривычны к морским путешествиям, может быть, они нам не нравятся, а может быть, здесь у нас, в Нормандии, есть владения, требующие заботы, и жены, которые будут рыдать, узнав, что мы уходим на войну. Но это — тайна нашего сердца, милорд, ведь вы долго и успешно правили нами, ведя от победы к победе, и, если вы клялись что-то сделать, то всегда сдерживали слово. Сеньор, каждый преданный человек верит в вас, его жизнь — в ваших руках, и этот преданный человек отвечает: «Мы пойдем за вами, куда бы вы нас ни повели, будь то Англия или Аравия, а тот, кто должен поставить в армию двадцать вооруженных всадников, из любви к вам даст вдвое больше».
На этом речь его закончилась. Вассалы, словно зачарованные, смотрели на оратора. Рауль обратил внимание, как один из них открыл было рот, но потом тут же закрыл его, проглотив готовые вырваться у него слова. Сенешаль воспользовался временным затишьем, чтобы сказать о своем личном вкладе в общее дело:
— Я даю на это шестьдесят кораблей. Сеньор, мы преданы вам, приказывайте!
Это было уж слишком! Разъяренные вассалы обрели наконец дар речи, позабыв про внешние приличия и из десятков глоток раздалось свирепое: «Нет!» Анри, лорд де Ферье, пробился к самым ступеням помоста и, зло глядя на сенешаля, крикнул:
— Вранье! Все вранье! Это ваш ответ, а не наш! Не поплывем за море!