Оказалось, что многие «голодные господа» и в самом деле хотят попытать счастья в Англии. Герцог повсюду рассылал письма с обещаниями земель, денег и титулов любому, кто пойдет с ним. Рауль с ужасом наблюдал, как летит в разные концы света эта опасная корреспонденция. Он попытался вмешаться, но герцог никого не желал слушать.
Подобные предложения возымели свое действие и собрали под знамена Вильгельма всю шваль Европы, всех ее авантюристов. Жаждущие приключений приезжали из Бургундии, Лотарингии и Пьемонта, щеголяя заплатами на поношенных штанах. Рыцари Аквитании и Пуату, напротив, являлись великолепно одетыми, а мелкие правители даже брали с собой подданных: они были готовы рискнуть жизнью в обмен на возможность ухватить владения в Англии. Юстас аль Грено, граф Булонский, над которым когда-то посмеялись в Дувре, прислал известие, что сам поведет отряд. Ален Фержан, кузен графа Конана, поклялся собрать войско в Бретани. Из Фландрии прислал осторожное письмо шурин герцога, интересуясь, на какое вознаграждение за услуги он может рассчитывать, если решится рискнуть своей драгоценной персоной.
Его письмо застало Вильгельма в Руане. Тот сидел в своих покоях, а два писца строчили под его диктовку, множа груду писем на столе. Герцог прервался, чтобы изучить план корабля «Мора», который строила ему в подарок герцогиня. Кораблестроитель почтительно ожидал рядом. Снаружи, у входа, двое мрачных людей сидели над списком материалов, которые жаждали представить герцогу, а старший плотник размышлял, одобрит ли господин заказанные проекты деревянных крепостей.
Вильгельм вскрыл пакет от Болдуина-младшего и пробежал глазами содержание послания. Отрывисто рассмеявшись, он скомкал лист в руках.
— Подайте пергамент! Нужен хороший свиток! — приказал он и окунул перо в чернильницу. — Рауль, ты где? Скатай-ка этот лист и поставь на него печать. На этот раз моя шутка, уверен, придется тебе по душе. Прочитай письмо молодого Болдуина и все поймешь сам.
Он начал писать что-то на небольшом листке.
— Но на пергаменте еще ничего нет, — осторожно напомнил один из писцов.
— И не надо, глупец! Рауль, ты уже закончил? Оберни теперь этот стишок вокруг свитка и отправь поскорее моему благородному родственнику.
Передав листок Раулю, герцог вернулся к планам корабля.
Шевалье прочитал стихи и расхохотался. Герцог написал всего две строчки:
Любезный брат мой в Англии найдет,
Что на себе пергамент сей несет.
— Прекрасный ответ, — одобрил Рауль и обернул листок вокруг свитка. — Хотел бы я, чтобы вы так отвечали всем остальным подобным типам.
Но герцог ничего не ответил, и шевалье с тяжелым сердцем продолжал наблюдать за его работой. «Немногие правители заработали громкие имена своими справедливыми деяниями, — размышлял он. — Про герцога говорили, что он неподкупен и судит о человеке только по его делам. Барон и раб равно могли рассчитывать на его правосудие, а непокорных ждала быстрая расправа. Но сейчас всепоглощающая мечта получить королевский престол делала его все более равнодушным, почти черствым к людям. Нападение нормандской армии на Англию уже сама по себе достаточно скверная авантюра, — думал Рауль, — но напустить на эту землю орду иностранной швали, которой движет отнюдь не рыцарская преданность, а исключительно надежда на грабеж, означает на века покрыть себя несмываемым позором».
Несколько позже он излил душу Жильберу д'Офей:
— Неуправляемые, прожорливые, как свиньи, копающиеся в земле в поисках трюфелей… О Боже! Что за армию мы собрали!
Друг успокаивающе заметил:
— Я понимаю тебя, но надеюсь, хорошая нормандская кровь превратит этот сброд в настоящих солдат.
— Скажешь тоже, «понимаю», — усмехнулся Рауль. — Ты даже не понимаешь, что Вильгельм не сможет держать этих оборванцев в руках, едва только перед ними замаячит перспектива грабежа.
— Знаешь, такое мне тоже не по нраву, — спокойно согласился Жильбер, — но я предан Нормандцу и считаю, что, согласно моей клятве верности, обязан за него сражаться, будь то здесь или за границей. Что ж до тебя, — он серьезно посмотрел на друга, — то ты связан с ним лишь дружескими узами и, наверное, поэтому можешь себе позволить ненавидеть затеянное. — Он наморщил лоб, пытаясь поточнее выразить свои мысли. — Ты тревожишься о Вильгельме, не так ли? Знаешь, я его подданный, но никогда не был ему другом и иногда завидовал тебе, но потом решил, что твой путь ох как нелегок. Знаешь, Рауль, с таким человеком, как Вильгельм, наверное, лучше не дружить.