Шевалье не терпелось добраться до Марвелла, потому что, хотя со времени Сенлакской битвы прошло уже много недель, он до сих пор не имел возможности оставить Вильгельма. Ведь из Хастингса герцог пошел на Ромни и Дувр. Дувр сдался сразу, но кто-то из иностранных наемников стал поджигать дома, нанося бессмысленный ущерб постройкам города. К удивлению жителей, герцог возместил потери дуврцев золотом. И позже не раз выказывал свою доброжелательность. Например, когда шел на Кентербери, то под Гринхайтом на Темзе наткнулся на людей из Кента, выстроенных в боевом порядке под предводительством некоего Эджельсина, аббата, который от их имени потребовал сохранить за Кентом древние привилегии. Герцог охотно подтвердил их, сказав:
— Я пришел в Англию не для того, чтобы нарушать существующие законы и привилегии.
Тогда жители Кента, покоренные таким ответом, проводили его до Рочестера и провозгласили своим правителем. Из Рочестера герцог послал отряд начать осаду Лондона, который стоял за Эдварда, отпрыска Этелингов. Сам он направился на запад, к Винчестеру, но когда подошел к городу, то узнал, что там пребывает королева Эдгита — роза, состоящая из одних шипов, поскольку этот город был частью ее приданого. В один из своих внезапных приступов великодушия Вильгельм пообещал из уважения к королеве не входить в город, если жители объявят, что подчинились ему. Так они и поступили, поэтому, держа свое слово, герцог ушел вместе со всеми своими войсками и лично направился на осаду Лондона.
Рауль покинул его в Баркинге. Вильгельм в это время с головой ушел в переговоры с посредником, неким Ансгардом, престарелым, искалеченным в боях воином. Он разрешил Раулю отлучиться, но при этом, скорчив гримасу, объявил:
— Думаю, ты достоин награды, мой Страж. Целыми днями разные люди вымогают их у меня, только ты молчишь. Проси, что хочешь.
— Мне ничего не надо, — ответил Рауль. — Если бы могло стать по-моему, тогда вы не должны были бы раздавать английские земли всем, кто на них притязает.
— Я дал слово и держу его, — ответил герцог и некоторое время молча изучал своего фаворита. — Значит, ты ничего не просишь, так всегда и было, но я дарую тебе титул. Знаешь, есть еще нечто, что я могу дать тебе и порадовать этим. Приходи ко мне перед отъездом, тогда и получишь.
Когда Рауль через несколько часов снова увидел Вильгельма, тот держал в руках свиток пергамента. Улыбаясь, он подал его фавориту.
— Я еще не король Англии, поэтому не имею права жаловать. Сохрани это до того дня, когда документ станет действительным. И да поможет тебе Господь в твоих делах, мой друг.
И он передал Раулю бумагу, дарующую ему земли Марвелла вместе с титулом барона.
Жильбер некоторое время скакал рядом с другом, провожая его, и явно был чем-то озабочен, все повторяя:
— Мне не нужны английские земли. Я бы мог поклясться, что и ты скажешь то же самое.
— Нет! — Рауль покачал головой. — Правда, что я не хотел завоевывать эти земли, но дело сделано, Жильбер, и нам никуда от этого не деться. О, я понимаю, что ты чувствуешь, но если все порядочные мужчины, такие, как ты, откажутся от земель Англии, то они достанутся хищникам Робера-Дьявола из Белесма, или Хью-Волку, или кому-нибудь другому из той же породы.
— Меня тошнит от этой войны, — с отвращением признался Жильбер. — Англия принадлежит саксам, а не нам. Я же нормандец, и мне вполне хватает моей родной Нормандии. Вокруг Вильгельма крутится волчья стая, готовая ради наживы убить, пойти на предательство, поэтому-то я и говорю тебе, что не хочу быть одним из них.
— Заглядывай вперед, — убеждал друга Рауль, — мы будем жить в том будущем, которое уготовал для нас Вильгельм, а оно, это будущее, и в Англии тоже. Говоришь, что ты — нормандец, это хорошо, но я думаю, что в конце концов мы все станем англичанами. Не ты, конечно, и не я, но внуки наши уж обязательно.
— Мои не станут, потому что будут расти на своей родной земле.
— А мои будут расти в Англии, — ответил Рауль, — поэтому я и хочу, чтобы после моей смерти земли достались наследникам, рожденным в Англии. Оставайся здесь, Жильбер. В этой покоренной стране нужно многое сделать.
— Оставаться и грабить Англию, как бандит? Нет уж, Рауль, этому не бывать.
— Да что ты, наоборот, принести сюда правосудие и порядок, которые ты любишь не меньше моего. Вильгельм хочет, чтобы впредь эти земли стали домом для нормандцев. Однажды он сказал, что завоюет для своих наследников королевство, которое будет защищено морем, а не какими-то жалкими приграничными крепостями. Видишь, он завоевал это королевство, а нравится тебе это или нет, уже не имеет никакого значения. Оставайся верным Нормандии, может быть, мы все так и поступим, но позволь нам, тем, кто готов это делать, научить наших сыновей считать Англию своим домом. Потому что в противном случае все кончится борьбой между Англией и Нормандией, и я думаю, что Англия победит, а Нормандия погибнет, как половина той уродины, которую мы видели у Сен-Жака. — Шевалье помолчал. — Ты помнишь слова Гале? Я часто вспоминаю их.