Мой голос становится низким от желания, и Линдси резко выдыхает, ее глаза расширяются, что является явным признаком возбуждения, несмотря на мрачную клятву. Мой пульс учащается, кровь приливает к моему члену, который внезапно становится твёрдым, как камень. Она краснеет, застенчиво опускает глаза и возвращается к еде.
Должно быть, я какой-то ненормальный, раз завёлся прямо сейчас, когда Линдси, вероятно, лет на пятнадцать моложе меня и заперта здесь против своей воли. Я заставляю себя отвлечься, наблюдая, как она аккуратно подцепляет остатки супа последним кусочком хлеба и кладёт его себе в рот. Этот жест не должен быть чувственным, как откровенные приглашения Анники, но, черт возьми, трудно не заметить, насколько привлекательна Линдси.
Прочистив горло, я кивком указываю на пустой пакет.
— Наелась?
— Ммм, — она кивает и быстро проглатывает. — Это было восхитительно. — Вытирая рот салфеткой, она собирает мусор и берет большую бутылку воды, которую я ей принёс, открывая ее впервые.
— Если в будущем тебе что-нибудь понадобится, я постараюсь достать это для тебя. Просто дай мне знать, — предлагаю я. Не знаю, что в этой девушке привлекает меня, но мне нравится быть в курсе ее желаний.
— Спасибо, — она улыбается и плотнее укутывается в одеяло. — Могу я задать тебе ещё один вопрос?
На этот раз ее голос звучит скорее заинтригованно, чем неуверенно.
— Валяй.
— Раз уж мы говорим начистоту и все такое, мне просто любопытно узнать об этом парне, которого ты хочешь убить. Почему его убийство так важно для тебя?
Мои челюсти сжаты так сильно, что я чувствую, как хрустят суставы, а знакомая и всепоглощающая ненависть поднимается в груди. В моей голове возникает образ дона Костанцо – его самодовольное чувство превосходства, скрытое за обманчивой маской уважения к традициям.
Моя семья доверяла ему, и я доверял ему, но это подлое существо воспользовалось нашим доверием. Для Лучано Гуэрро это возможность свергнуть правление дона и установить новую власть в итальянской мафии Чикаго. Однако для меня это лишь вопрос мести. Я полон решимости уничтожить дона Костанцо.
Я хочу увидеть, как погаснет свет в его глазах, и хотя я знаю, что никогда не смогу приблизиться к нему настолько, чтобы нанести удар самому, я не успокоюсь, пока он не умрёт. Я сделаю все возможное, чтобы это произошло, даже если для этого мне придётся исключить Линдси из уравнения.
— Я всё ещё сомневаюсь, не стоит ли мне убить тебя только за то, что ты знаешь об этом, — говорю я решительно. — Если я расскажу тебе что-то ещё, это только усилит моё желание увидеть тебя мёртвой.
Она задыхается, и на её лице появляется страх, который быстро сменяется решимостью.
— Клянусь, я никому не скажу, — говорит она. — Ты можешь доверять мне, Макс.
Она наклоняется вперёд, сокращая расстояние между нами, и берет меня за руку. По моей руке пробегает электрический разряд, и это простое прикосновение согревает все моё тело. Мои пальцы автоматически сжимаются вокруг ее пальцев.
Ее темно-синие глаза открыто смотрят в мои, полные искренности и желания понять. Воздух между нами словно наэлектризован, готовый вспыхнуть от малейшей искры. То же самое сильное влечение, которое я ощутил в ту ночь, когда мы встретились в клубе, захватывает меня, пробуждая тело и превращая каждый нерв в оголённый провод.
Я хочу верить ей. Я хочу доверять ей и, как ни странно, я желаю, чтобы она доверяла мне. Она не обязана. Я не сделал ничего, чтобы заслужить это доверие. Но здесь и сейчас я не хочу быть тем, кем, должно быть, она меня считает – негодяем.
Я буду следить за Линдси, пока убийство не будет совершено, и не вижу причин не поделиться с ней хотя бы частью информации. Я не планирую находиться так близко к месту преступления, чтобы меня можно было заподозрить в чём-то другом, кроме наличия мотива.
— Ты знаешь что-нибудь о семье Костанцо? — Спрашиваю я, рассеянно проводя большим пальцем по костяшкам её пальцев.
— Нет. А должна?
Я качаю головой.
— Полагаю, только если ты родом из Чикаго. Эмилиано – Дон своей семьи. Он живёт здесь уже давно, достаточно долго, чтобы быть другом моих родителей до их смерти. Он воспользовался этой дружбой, и то, что он сделал, непростительно.
— Значит, это какая-то вражда между мафией и братвой? — Спрашивает она, придвигаясь ближе.
— Нет. — Эхом раздаётся мой ответ в стенах подвала. — Это гораздо более личное. — В моих мыслях возникает улыбающееся лицо Киры – моей племянницы, моей подопечной. Боль пронзает мою грудь, глубокое, оглушительное чувство вины за то, что я не смог защитить её. Этот ублюдок заплатит за то, что он сделал. — Поверь мне, я окажу миру услугу, избавив его от Эмилиано. Никто не будет скучать по нему, когда он уйдёт.
Лёгкий аромат жасмина и цитрусовых пробуждает мои чувства, когда Линдси наклоняется ко мне, её светлые волосы завесой падают на плечи. Даже после ночи, проведённой в этой камере, она всё ещё пахнет потрясающе. Но от сострадания в её глазах у меня сжимается грудь.
— Тебе больно, — бормочет она, приподнимая свободную руку с койки, словно желая погладить меня по лицу.
Напряжение между нами нарастает, и, кажется, в комнате исчезает кислород. Я осознаю, насколько мы близки: мы одни, сидим на кровати, где она спала, наши губы всего в нескольких дюймах друг от друга. Когда я поворачиваю голову к ней, наши взгляды встречаются.
Воздух проносится мимо её губ – мягкий, быстрый вдох, и я опускаю на них свой взгляд, внезапно охваченный желанием поцеловать её. Моё тело требует сократить расстояние между нами, почувствовать, как она прижимается ко мне. Я жажду утешения в её объятиях, интимности от осознания, что она принадлежит мне.
Всё, что мне нужно сделать, это наклониться.
Однако эти чувства могут быть опасны. Моё инстинктивное желание защитить Линдси и сделать её своей только поставит её в ещё большую опасность. Случайный секс, отвезти её домой из клуба, чтобы повеселиться, – это одно, но то, что я чувствую к ней, становится чем-то совершенно другим, и я не могу рисковать.
Словно очнувшись от оцепенения, я отшатываюсь, встаю с кровати и увеличиваю расстояние между нами. Почему каждый раз, когда мы касаемся друг друга, я испытываю непреодолимое желание убежать? Как будто это мой единственный шанс на выживание?
Но я защищаю не своё выживание. В моём мире женщины не живут долгой, здоровой и счастливой жизнью. Мужчины, имеющие над ними власть, либо используют их и издеваются над ними, либо избавляются от них, как от ненужной пешки. Если судьба моей сестры не была достаточным доказательством, то судьба Киры – определённо.
Нет, мне нужно трезво мыслить и придумать свой план относительно Линдси, чтобы я мог отправить её домой.
— Макс? — Снова спрашивает она тихим и испуганным голосом. Я осознаю, что моё лицо искажено гримасой, а тело охвачено напряжением от волн противоречивых эмоций, угрожающих захлестнуть меня.
— Мне нужно идти, — заявляю я, резко разворачиваясь, чтобы покинуть её клетку.
— Нет, подожди!
Страх, звучащий в её мольбе, заставляет меня остановиться. Когда я оборачиваюсь, она поднимается с кровати, её одеяла небрежно отброшены за спину, открывая обнажённые руки, низкий вырез футболки и просвечивающий живот над юбкой. Всё в её наряде вызывает во мне низменные инстинкты, желание узнать, насколько упругой, тёплой и страстной она будет подо мной. Я сжимаю кулаки, когда заставляю себя вновь посмотреть ей в лицо, и она нервно облизывает губы, высунув язык.
— Мне жаль. Если я пообещаю больше не задавать вопросов, ты останешься?
Блядь. Эта женщина собирается полностью уничтожить меня.
ГЛАВА 6
ЛИНДСИ
Звук скрипящих под чьим-то весом подвальных ступенек вырывает меня из сна, и я резко вскакиваю, моё сердце бешено колотится где-то в горле.