— Я тебя разбудил? – Макс останавливается на полпути, выглядя до смешного привлекательно в черных брюках и белой рубашке на пуговицах, с расстёгнутым воротом и закатанными рукавами. Его брови удивлённо приподнимаются, когда он зачёсывает назад свою густую шевелюру, я заметила, что он часто это делает, потому что его мягкие локоны отказываются оставаться на месте.
— Нет, то есть да, но все в порядке, — отвечаю я, протирая глаза, чтобы прогнать сон. — В ту первую ночь я почти не спала, так что вчера, после твоего ухода, я вроде как отключилась. — Дополнительные одеяла и подушка, которые он мне дал, очень помогли, и, несмотря на промозглый холод моей тюрьмы, я спала как убитая. Но без естественного освещения я чувствую, что мои внутренние часы полностью сбились с ритма. — Который час?
— Чуть больше одиннадцати. Я думал, ты уже проснулась и проголодалась, но у меня для тебя сюрприз.
Моё сердце замирает, и я в предвкушении оживляюсь:
— Сюрприз?
Губы Макса изгибаются в улыбке, и он открывает дверь в мою камеру.
— Но есть условие.
— Хорошо? — Я поворачиваюсь, опуская ноги на пол, чтобы встать.
— Ты не пытаешься сбежать.
Мой желудок нервно сжимается, и я бросаю взгляд в сторону лестницы. Какой сюрприз может вызвать у меня желание сбежать?
— Мне нужно твоё слово, Линдси.
Я перевожу взгляд на Макса и с трудом сглатываю.
— Я не буду пытаться.
— Хорошо. Тогда надень свои ботинки.
Я делаю так, как он просит, и поднимаю их с земли, куда бросила вчера и сразу забыла о них. Замша стала жёсткой от холода, когда я надеваю их на ноги, и когда выпрямляюсь, меня охватывает жар, когда я вижу, что Макс открыто восхищается видом, который я ему только что продемонстрировала.
Забавно, что я надела именно этот наряд, думая о нём, надеясь соблазнить его. Но теперь мне кажется, что это было целую вечность назад, и мурашки пробегают по моей коже от желания, которое я вижу в его глазах. Он не пытался прикоснуться ко мне с тех пор, как взял меня в плен, но я вижу в нём голод. Я не знаю, что с этим делать. Реакция моего тела на него ещё менее логична, учитывая, что я должна быть просто в ужасе от него, но то, что я чувствую, больше похоже на бабочек в животе, чем на страх.
— Иди за мной, — говорит он, поворачиваясь, чтобы направиться обратно к лестнице, по которой только что спустился.
— Я... но... — я замираю, оглядываясь на кровать и груду одеял, которые стали моим спасением.
— Ты бы предпочла остаться здесь, внизу? — Мягко спрашивает он.
— Нет! — Быстро говорю я, но все же бросаюсь назад, чтобы схватить верхнее одеяло и накинуть его на плечи, прежде чем поспешить за ним.
Губы Макса слегка подёргиваются, но он ничего не говорит, поднимаясь по лестнице, его тяжёлые шаги звучат как что-то знакомое. В отличие от него, мои каблуки мягко стучат по дереву, а сердце бьётся быстрее с каждым шагом к верхней ступеньке. С тех пор как меня заперли в этом подвале, я представляла себе этот момент сотни раз, но ничто не сравнится с тем трепетом, который охватывает меня, когда я выхожу на первый этаж дома.
На улице достаточно светло, чтобы после нескольких дней без надлежащего освещения мне пришлось щуриться. Я медленно осматриваюсь вокруг, пока мои глаза привыкают к новому миру.
Мои инстинкты беглеца оживают, как только я вижу входную дверь. Сердце замирает у меня в груди, когда я оцениваю свои шансы на успех, если решу сбежать. На мгновение мне кажется, что Макс специально велел мне надеть ботинки, чтобы усложнить мне путь.
Но я обещала, что не буду убегать, и если я это сделаю и потерплю неудачу, то уверена, что это разрушит всё доверие, которое мне удалось завоевать до сих пор. Я борюсь со всеми своими природными инстинктами, сжимаю кулаки и заставляю себя повернуться и следовать за Максом.
У меня перехватывает дыхание, когда я замечаю, что он наблюдает за мной. Его проницательные голубые глаза словно вытаскивают все мысли из моей головы. Он знает, что я думала о побеге.
— Дверь заперта снаружи, — говорит он низким и поразительно нежным голосом.
Моё сердце сжимается, как камень, и слезы наворачиваются на глаза, когда я изо всех сил стараюсь подавить эмоции. Но они застревают у меня в горле, и все, что я могу сделать, это кивнуть.
— Пойдём, я приготовил завтрак. — Он приглашает меня в столовую, где уже накрыт стол на двоих.
Дом словно переносит нас в эпоху 1920-х годов. Над антикварным столом из тёмного дерева висит хрустальная люстра в стиле ар-деко. Фисташковые шкафы и клетчатый пол дополняют интерьер, создавая атмосферу немного загромождённого, но тёплого и домашнего уюта.
Причудливый старинный декор и интимность совместной трапезы кажутся особенно приятными после того, как я осознаю реальность своего положения. Когда Макс отодвигает для меня стул, я замираю, но быстро беру себя в руки.
— Спасибо, — говорю я, устраиваясь на стуле. С лёгким недоверием я наблюдаю, как он идёт на кухню и достаёт стопку блинов из духовки. — Ты часто готовишь для людей? — Спрашиваю я, когда он ставит тарелку между нами и садится напротив меня.
— Иногда, но только для моей племянницы, — отвечает он.
Я смотрю на толстую стопку оладий, и что-то щёлкает в моей голове.
— Она любит с тобой завтракать, — понимаю я.
Макс с нежной улыбкой кладёт несколько блинчиков на мою тарелку, прежде чем взять один для себя.
— Ты очень проницательна, — говорит он.
Я пожимаю плечами.
— Это часть моей работы – понимать, что движет людьми, что побуждает их к действиям. Поэтому я провожу много времени, читая между строк.
— Ты уже догадалась, что движет мной? — Спрашивает Макс игриво, но в его тоне чувствуется скрытое электрическое напряжение, от которого мой пульс учащается.
— Не совсем. Пока нет, — отвечаю я, улыбаясь ему, чтобы сохранить хорошее настроение. Но, по правде говоря, моя жизнь может зависеть от того, смогу ли я это понять.
Если я пойму, что движет Максом, то смогу убедить его отпустить меня. Именно поэтому мне так важно поддерживать с ним разговор. Если он доверяет мне настолько, что позволяет подняться наверх поесть, это хороший знак. Я на верном пути. Просто нужно быть осторожной и не допустить ошибок.
Я легко прошла тест на входе. Я уверена, что это был способ проверить, не нарушу ли я обещание. К счастью, я его прошла. Но это послужило хорошим напоминанием о том, что я не завтракаю с другом. Я пленница пахана Братвы, и в любой момент он может решить, что проще убить меня, чем держать здесь.
— Ты не в своём обычном костюме, — замечаю я и подавляю стон благодарности, откусывая первый кусочек от его блинчиков. Они тают во рту, пышные, маслянистые, с сахарным сиропом сверху. Когда я моргаю, мои глаза остаются закрытыми чуть дольше, чем нужно, пока я наслаждаюсь сладостью.
— Это из-за твоего сюрприза, — слышу я, как он улыбается, даже не глядя на него. — Мне пришлось потрудиться, чтобы приготовить его.
Я резко открываю глаза.
— Подожди, это не тот сюрприз?
Мне нельзя считать его улыбку сексуальной, но я считаю. Он мой тюремщик, мой похититель, не говоря уже о том, что по возрасту он недалеко от моего отца. Но это не останавливает предательский трепет в моем животе. Мне нравится игривость Макса, и по теплу в его глазах я могу сказать, что ему нравится заставать меня врасплох.
— Нет. Но сначала позавтракай. — Говорит он. И указывает вилкой на мою тарелку с блинчиками. — Ешь не торопясь.
Макс хихикает, и этот звук, глубокий и манящий, вызывает у меня дрожь, которую я изо всех сил стараюсь подавить. Сосредоточившись на еде, я принимаюсь за приготовленное блюдо. В моей голове проносятся различные варианты, один за другим, и я отбрасываю наименее реалистичные, например, что, возможно, он решил отпустить меня, что это будет наш последний завтрак вместе. За этой последней мыслью следует лёгкое разочарование, и я стараюсь не углубляться в детали.