Я дышу тяжело, и моя кожа покалывает от волнения после нашей страстной близости. Тепло его груди обжигает мою спину, а следы, которые он оставляет на моей коже, приносят странное удовольствие, напоминая о том, что я буду помнить, даже когда мы закончим.
Его сильная рука, сжимающая основание моего горла, выглядит одновременно унизительно и эротично. В этом ощущении невероятного притяжения есть что-то, что удерживает меня на месте, и я почти уверена, что это единственное, что удерживает меня в данный момент.
После недели, проведённой взаперти в одной комнате, мои ноги стали словно желе от физической нагрузки.
Я не могу поверить, что мы только что сделали это. Не могу поверить, что я умоляла Макса заняться со мной сексом, и он согласился, прямо здесь, на столе, где он только что меня отшлёпал. Я даже не помню его фамилию, но, когда я чувствую, как его член пульсирует внутри меня, повторяя мои собственные волны удовольствия, я, кажется, теряю связь с реальностью. Никто и никогда раньше не доставлял мне столько наслаждения. Никто и никогда не заставлял меня кончать так сильно, и так часто. В какой-то момент я сбилась со счёта.
Его член был настолько большим, что казался мне почти невыносимым, но ощущение его наполненности, растягивающего меня до предела, лишь усиливало удовольствие. Он точно знал, как прикоснуться ко мне и куда поцеловать, чтобы свести меня с ума.
Я чувствовала себя одержимой, почти на грани безумия, когда попросила его войти в меня. Когда я вспоминаю, как он обещал мне, что именно это и заставит меня сделать, мои щеки горят. До того, как меня наказали, я и представить себе не могла, что мужчина может обладать такой властью надо мной.
Я привыкла контролировать ситуацию, но с Максом несмотря на то, что я сама его выбрала, это казалось невозможным. Мне нужно было ощутить его внутри себя. Теперь я не уверена, что секс с кем-то другим мог бы сравниться с этим.
Рука Макса медленно скользит по моей груди, а другой он обхватывает моё бедро сбоку, чтобы обнять и поддержать меня. Мои руки дрожат, когда они принимают на себя мой вес, и стон протеста вырывается из моего естества, прежде чем я успеваю его остановить. В этот момент он выходит из меня и отступает на шаг назад. Ноющая пустота заполняет пустоту, которую он оставляет после себя, и моё естество сжимается от желания снова почувствовать его внутри себя.
Что со мной происходит?
Это был неземной опыт, но, когда я возвращаюсь с вершины блаженства, все мысли о том, почему я не должна была влюбиться в Макса, обрушиваются на меня. Он слишком взрослый для меня. Он опасный преступник, глава банды, если не больше. Он держал меня взаперти, заперев в спальне на несколько дней. И это, не говоря уже о том, что он планировал совершить хладнокровное убийство, и именно поэтому похитил меня в первую очередь.
Для здравомыслящего человека всё это должно было бы стать серьёзным предупреждением, поводом бежать в горы, а не умолять его заняться сексом. Но если отбросить все эти мысли о возможном убийстве, то знание того, что я о нём знаю, только делает его ещё более привлекательным.
Звук застёгивающейся молнии возвращает меня к реальности, и я с дрожью в руках тянусь к своей одежде, которую он аккуратно сложил на стуле, чтобы я могла одеться. Я не вижу своих трусиков, но вместо того, чтобы тратить время на их поиски, я надеваю леггинсы, внезапно почувствовав себя беззащитной.
— Что ты собираешься со мной делать? — Спрашиваю я, подавляя стон, когда опираюсь бёдрами о стол и тянусь назад, чтобы застегнуть лифчик.
Этот вопрос вызывает у меня чувство поражения, но я должна взглянуть правде в глаза. Я не могу продолжать убегать. Даже если бы я попыталась уехать из Чикаго, я не знаю, куда бы отправилась и как бы я туда добралась, если бы Макс или итальянцы не нашли меня первыми. Я не могу обратиться в полицию и не могу вернуться к своей обычной жизни, притворяясь, что ничего не произошло. Моя жизнь находится в руках Макса, и я боюсь, что все, что произошло сегодня, только усугубит ситуацию. Что, если он снова посадит меня в ту камеру? При мысли о том, как холодно и неприятно там было, по моей спине пробегает дрожь.
Когда я натягиваю толстовку через голову и опускаю её на талию, пронзительный взгляд голубых глаз Макса находит меня. Он позволяет тишине затянуться, пока зачёсывает пальцами назад свои тёмные волосы, обнажая лёгкую седину на висках.
— Я отвезу тебя домой, — просто говорит он, когда я заканчиваю одеваться. Затем он берёт ремень со стула и продевает его обратно в петли.
Слово "дом" вызывает у меня трепет в животе, и я с трудом сглатываю, потому что уверена: он не имеет в виду мою квартиру, по которой я сейчас так сильно скучаю, что слезы наворачиваются на глаза при одной мысли о ней. Я никогда не была домоседкой, предпочитая прогулки и общение, а не сидение дома и просмотр фильмов в одиночестве. Но после нескольких дней без возможности вернуться в своё привычное место, и, кажется, этому не будет конца, я начинаю тосковать по крошечному помещению, которое арендовала в прошлом году.
Однако я не могу произнести ни слова из-за комка в горле, поэтому предполагаю, что он, должно быть, имеет в виду дом, в котором я была заперта с тех пор, как его человек похитил меня из подворотни этого клуба. Макс прижимает телефон к уху и говорит что-то по-русски, затем вешает трубку и делает шаг вперёд, чтобы обнять меня рукой за плечо.
— Я не собираюсь убегать, — настаиваю я, пытаясь вырваться, но он крепко держит меня, направляя к двери кабинета.
— Я знаю, — решительно заявляет он.
По его тону я понимаю, что он не отпустит меня, а не то, что верит мне на слово. Мой желудок сжимается от осознания реальности ситуации. Все шансы избежать своей участи, которые у меня были, исчезли. Теперь я полностью в руках Макса. Но, по крайней мере, я не погибла. Если бы мне не повезло, и те итальянцы догнали меня, я уверена, что была бы уже мертва. Так что, как ни странно, это звучит, в некотором смысле я обязана Максу своей жизнью.
Как только дверь кабинета распахнулась, меня охватило смущение. Все люди, которых он отпустил, стояли в коридоре, их лица были бесстрастны, они ждали, когда совещание возобновится. В спешке я даже не подумала о том, что кто-то может быть за дверью, но по опыту я знаю, как легко услышать то, чего не должен был услышать в этом зале. Однако, если они и слышали нас, то они лучше меня умеют скрывать это.
— Мы поговорим утром, — сказал Макс, извиняясь перед мужчинами. Они дружно кивнули в ответ, прежде чем разойтись.
Он ведёт меня в дальний конец зала, и я, сжав губы, ощущаю, как пульсируют мои ступни от холодного и твёрдого отполированного мраморного пола. После нескольких часов, проведённых на холоде, а затем на твёрдом асфальте, мои подошвы покрыты синяками и болят. Теперь, когда я стала более внимательной, каждый шаг даётся мне с трудом, и я не могу скрыть свою хромоту, когда мои ноги требуют, чтобы я прекратила мучить их.
Макс, взглянув на меня краем глаза, замедляет шаг. Затем, тяжело вздохнув, он останавливается и, словно как новобрачную, подхватывает меня на руки. Меня охватывает жар, и не только от смущения. Близость к Максу творит с моим телом такое, в чем я не готова признаться, особенно сейчас, когда у нас был секс. Его сильные руки, обнимающие меня, кажутся железными, и он пристально смотрит вперёд.
Он вынес меня через заднюю дверь в переулок, через который я пыталась сбежать, и там нас уже ждал черный внедорожник с работающим на холостом ходу мотором. Водитель вышел, чтобы открыть заднюю дверь, и Макс усадил меня на сиденье, прежде чем закрыть за мной. Затем он обошёл машину сзади и сел на сиденье рядом со мной.
Мы ехали в тишине, и на этот раз я не отрывала взгляда от пейзажа за окном, изучая улицы, по которым мы проезжали. Я не собиралась теряться и быть беспомощной, если у меня когда-нибудь снова появится шанс сбежать. Однако поездка заняла меньше десяти минут, и водитель подъехал к одному из возвышающихся небоскрёбов на Великолепной Миле – улице, которая была мне очень хорошо знакома.