Как только дверь за нами закрывается, водитель отъезжает от тротуара, и я в последний раз оглядываюсь на охрану Костанцо, которая выходит на тротуар и осматривает улицу, прежде чем мы сворачиваем за угол. Только тогда я могу перевести дыхание и откинуться на спинку сиденья.
— Боже мой, — выдыхаю я, смеясь и не в силах остановиться. Я не понимаю, почему мне так весело. В этой ситуации нет ничего забавного. Но факт остаётся фактом: Макс только что душил человека в своём кабинете, и каким-то образом нам удалось сбежать.
Вся эта ситуация кажется мне нереальной. Я так запуталась, что не знаю, как действовать дальше. Всё это время я думала, что плохим парнем будет тот, кто говорит о хладнокровном убийстве. Но, как оказалось, здесь больше вопросов, чем я могла себе представить.
Всю дорогу до дома Макс не произносит ни слова, хотя иногда бросает на меня косые взгляды, от которых у меня учащается пульс и сжимается желудок. Я отчётливо чувствую, что он зол на меня, но, честно говоря, я не знаю, как мне следовало поступить в той ситуации.
Я отправилась на поиски ежедневника, как он и просил. Я изобразила студентку колледжа, который проходит собеседование на стажировку, в точности как мы практиковались. Конечно, я запаниковала, когда поняла, что Костанцо превращает собеседование в предложение. Но Макс не может винить меня за это, не так ли? Ведь это он ворвался и раскрыл наше прикрытие. Не то чтобы я жаловалась.
К тому времени, как мы добираемся до его здания, мы оба находимся в состоянии некоторого волнения. Его люди оставляют нас, и мы снова поднимаемся на лифте, оставшись наедине.
Я не могла задать вопрос Максу в машине, когда вокруг было много других людей, но сейчас, когда мы возвращаемся к нему домой, этот вопрос словно жжёт меня изнутри. Я больше не в силах сдерживаться.
— Что это было там? — Спрашиваю я, пристально вглядываясь в его лицо.
Он откидывает с лица свои тёмные волосы, открывая седину на висках, и пристально смотрит на меня.
— А что это было?
— Нет, нет. Теперь тебе не нужно притворяться, что ты ни в чем не виноват. Ты практически задушил Костанцо прямо в его кабинете.
— Он прикасался к тебе, — произносит Макс ровным голосом.
— И что с того? Ты ведь тоже прикасался ко мне. — Замечаю я.
Макс яростно сжимает челюсти, его ладони сжимаются, и он поворачивается ко мне лицом.
— Это не одно и то же.
От напряжения в его голубых глазах у меня перехватывает дыхание, когда он держит меня в плену, и я болезненно сглатываю, чувствуя, как сердце внезапно подкатывает к горлу.
— Скажи мне, что это не одно и то же, Линдси, — приказывает он, его голос звучит затравленно, и от его настойчивости я вздрагиваю.
Но он прав. То, как Макс обращался со мной, совсем не похоже на отношение Костанцо.
— Это не то же самое, — уверяю я. — Но я заслуживаю того, чтобы знать правду. Если я собираюсь участвовать в этом, мне нужно понять, почему ты хочешь его смерти. Думаю, я это заслужила.
В наступившей тишине слышен лишь звук открывающихся дверей лифта, который ведёт в пентхаус Макса. На секунду я замираю в ожидании его ответа. Наконец, он тяжело вздыхает.
— Ты права, — говорит он. Махнув мне рукой, чтобы я шла впереди, Макс выходит из лифта следом за мной.
Вместо того чтобы пойти в спальню, я захожу в гостиную и располагаюсь на белоснежном диване кремового цвета, обитом шениллом. Он стоит напротив роскошной стены с окнами. Бархатистая обивка и плюшевые подушки словно приглашают меня присесть, и я едва сдерживаю вздох благодарности, когда устраиваюсь поудобнее.
Сняв туфли и подобрав под себя ноги, я опираюсь локтем на спинку дивана, подпираю щеку ладонью и смотрю Максу в лицо, когда он садится рядом со мной.
Он уверенно сел, его локти опираются на колени, пальцы переплетены, а взгляд устремлён на ладони, а не на меня. Его одежда более небрежна, чем когда-либо за пределами спальни: темно-зелёная куртка Хенли, темно-серые дизайнерские джоггеры и белые спортивные туфли, словно он был готов к схватке ещё до нашего ухода сегодня. Мне следовало бы с самого начала понять, что что-то не так, но я не могу заставить себя злиться на него, когда он выглядит как современный атлант, несущий на своих плечах тяжесть всего мира.
— Ты ведь знаешь Эмилиано Костанцо, не так ли? — Решаюсь я, когда Макс, кажется, не хочет начинать разговор первым. — Я имею в виду, ты хорошо его знаешь, да?
Мой желудок сжимается, когда Макс кивает, проводя подушечкой большого пальца по тыльной стороне ладони.
— Он был другом моих родителей. Меня учили никому не доверять, но я никогда не думал о нём дважды.
— Что случилось?
Макс качает головой, не отрывая взгляда от своих рук. Моё сердце бешено колотится, пока я жду, какой ужас может быть настолько ужасным, что даже Макс не сможет заставить себя произнести его вслух.
— Он был близким другом моей семьи. Они доверяли ему. Я доверял ему. Я пригласил его в свой дом, и этот больной ублюдок изнасиловал мою племянницу. Ей едва исполнилось пятнадцать.
Эти слова словно ударили меня под дых, и у меня перехватило дыхание. Я не знаю, чего я ожидала услышать от Макса, но только не этого. Это все меняет. То, что я пережила в том офисе, не может сравниться с тем, что кто-то сделал с молодой, невинной девушкой. К горлу подкатывает новая волна желчи. Макс был прав. Эмилиано Костанцо – чудовище. Мир был бы лучше без него.
Наконец Макс опускает руки и смотрит на меня затравленным взглядом.
— Я должен был защитить ее, — хрипит он.
— Ты не знал, — шепчу я, наклоняясь вперёд на диване и вкладывая свою руку в его тёплую, мозолистую ладонь. Как только наши руки соприкасаются, меня охватывает чувство умиротворения, и в памяти тут же возникает яркое воспоминание о контрастном рукопожатии Эмилиано. Дрожь пробегает по моей спине, вызывая мурашки на затылке.
Пальцы Макса сжимаются вокруг моих, и его пронзительный голубой взгляд проникает в мои глаза.
— Я точно знал, кто он, когда посылал тебя разобраться с ним, — говорит он. — Мне так жаль, Линдси. Я не должен был ставить тебя в такое положение, не должен был позволять тебе приближаться к этому ублюдку…
— Эй, всё в порядке. Я в порядке. Ты вытащил меня оттуда до того, как что-то случилось, — заверяю я его, придвигаясь ближе, пока мои колени не коснутся его бёдер.
Макс многозначительно смотрит на мою грудь, и я чувствую, как мои щеки заливаются румянцем, когда понимаю, что верх моей блузки все ещё расстегнут. Быстро отпустив его руку, я застёгиваю пуговицы, которые расстегнул Эмилиано. Затем, смущённо откашлявшись, я встречаю встревоженный взгляд Макса.
— Ну, по крайней мере, из этого вышло хоть что-то хорошее, — радостно говорю я.
— О? — В его голосе звучит сомнение. Поэтому я засовываю руку в карман своей юбки-карандаша и достаю маленький фотоаппарат, который он мне вручил.
— Я получила информацию, которую ты хотел, — нараспев произношу я, размахивая устройством размером с ладонь у своего уха.
Макс потрясённо смеётся, и облегчение, появляющееся на его лице, настолько сильное, что у меня внутри всё переворачивается. Затем его руки обвиваются вокруг моей талии, он поднимает меня с дивана и начинает кружить.
— Линдси, ты великолепна! Боже, я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.
Его движения замедлились, и я почувствовала, как мои ноги коснулись земли, когда он остановился. Его глаза расширились, словно он только что осознал свои слова. Между нами возникло невысказанное напряжение, которое, казалось, электризовало воздух и заставляло волоски на моих руках вставать дыбом.