Однако есть одна вещь, которая не даёт мне покоя: я не могу перестать поглядывать на VIP-зону. Я не видела Макса там с прошлого раза и уж точно не пыталась тайком заказать напитки в баре после того, что произошло. Забавно, но в свой первый раз в этом клубе я не могла отвести взгляд от танцоров в клетке. А теперь я не могу перестать смотреть на его свободный столик, как будто это такое же увлекательное зрелище, как и эротическое развлечение.
— Где здесь ванная? — Спрашиваю я, наклоняясь к Энни.
— Вон туда и налево, — отвечает она, указывая в сторону нашего столика, за которым мы сидели на прошлой неделе.
Я киваю и пробираюсь сквозь толпу на своих каблуках. Они снова из черной замши, но на этот раз доходят только до икр. Закруглённый носок и четырехдюймовые каблуки придают мне уверенности, когда я трезвая. Сейчас, когда у меня болят ноги и в организме достаточно алкоголя, чтобы слегка покачиваться, мои лодыжки подгибаются. Мне нужно немного протрезветь, если я намерена не отставать от Энни и Мирабель. По крайней мере, сегодня мы воспользовались Uber, так что мне не нужно беспокоиться о вождении.
Проходя мимо нашего столика, за которым мы сидели в тот первый вечер, я не могу удержаться и снова поднимаю взгляд, чтобы проверить, не вернулся ли Макс. Но столик, за которым он сидел, абсолютно пуст, словно он, как и я, ждал его появления.
В любом случае, он слишком взрослый для тебя, напоминаю я себе. К тому же, ты не ищешь отношений, убеждаю я себя. Вторая часть заставляет меня улыбнуться. Я не уверена, что Макс был бы подходящим кандидатом для отношений, даже если бы я была той, кто ищет. Он не смотрел на меня так, будто я могла бы стать его следующей девушкой. Его взгляд говорил о том, что он хотел бы поглотить меня целиком, душой и телом.
Воспоминания о том, как его взгляд с нескрываемой страстью скользил по моему телу, как его палец нежно касался моей ноги, когда он засовывал кредитку в чулок сапога, вызывают у меня теплоту в животе. Даже это, казалось бы, незначительное прикосновение пробудило во мне волнение. Однако его глаза говорили мне, что это лишь малая часть того, что он мог бы заставить меня ощутить, если бы я позволила ему.
Дрожь пробегает по моей спине, и я не в первый раз жалею о том, что в ту ночь решила следовать своим правилам. Ни один другой мужчина не смог так глубоко проникнуть в мои мысли, как Макс.
Я отвожу взгляд от VIP-зоны и устремляюсь к коридору, который ведёт к туалету, расположенному справа от меня. Музыка затихает, когда я вхожу в пустой коридор, и мои каблуки громко стучат по мрамору.
Внезапно я понимаю, что мои шаги слишком громкие, и задерживаю дыхание, стараясь замедлить их. Закусив губу, я одной рукой придерживаюсь за стену, чтобы сохранить равновесие, и стараюсь не стучать каблуками, насколько это возможно.
Я чувствую себя глупо, когда иду на цыпочках по коридору, словно подросток, который тайком убегает из родительского дома. Не знаю, почему мне кажется, что это разумный поступок, но от громких, резких шагов, эхом отдающихся в пустом помещении, у меня мурашки бегут по коже.
Один из недостатков "Подземелья" – отсутствие хорошо обозначенных указателей. Я уже нахожусь на полпути по коридору и всё ещё не могу понять, какая дверь ведёт в туалет. Слева от меня приоткрыта дверь. Очевидно, кто-то уже проходил здесь раньше, и я уже было потянулась к ручке, как вдруг услышала низкий мужской голос с другой стороны и замерла.
— Я работаю над этим, но то, о чём ты просишь, невозможно без развязывания тотальной войны, — заявил мужчина, его голос был ровным и спокойным, как поверхность тихого озера. У него не такой акцент, как у Макса, но он всё же был заметен – возможно, испанский? — До него невозможно достучаться за этими высокими стенами. Я бы похоронил себя вместе с ним.
Нет, он определённо итальянец. Через мгновение до меня доходит смысл его слов, и я чувствую, как внутри всё переворачивается. Что он имел в виду, говоря, что похоронил себя вместе с кем-то? Он ведь не мог иметь в виду что-то серьёзное, не так ли? Возможно, это просто моё воображение, которое разыгралось после всех слухов, которые мне рассказывала Клэр. Но у меня мурашки бегут по коже, и я наклоняюсь ближе, затаив дыхание, пытаясь понять, что он имеет в виду.
— Я сказал тебе, что поддержу тебя и предоставлю все необходимые ресурсы. А теперь ты говоришь мне, что эта работа невыполнима? Ты работаешь на него. Ты серьёзно утверждаешь, что не можешь найти ни единой бреши в его обороне, хотя тебе рады в его доме?
Моё сердце замирает от этого громкого обвинения, а слова заставляют кровь застыть в жилах. На какую бы встречу я ни наткнулась, это явно не то, что я должна была услышать. Мне следовало бы уйти как можно скорее, пока меня не заметили, но я словно не могу оторвать взгляд от происходящего. Кажется, эти люди собираются причинить кому-то вред – человеку, который нанял одного из них.
— В этом нет ничего невозможного, — настойчиво говорит итальянец. — Мне просто нужно больше времени и информации. Выводить его на улицу в его доме было бы равносильно самоубийству, поэтому я хочу поискать более публичное мероприятие, где-нибудь, где мы могли бы раствориться в толпе или подстрелить его издалека.
По моему телу пробегает сильная дрожь, и я прижимаю руку к губам, чтобы заглушить вырывающийся у меня вздох. Они не просто говорят о предательстве кого-то. Они намерены убить его.
— Тогда чего ты хочешь от меня? — Спросил второй голос, уже не в гневе. Он показался мне знакомым, но от его холодного, ровного, глубокого баритона у меня мурашки побежали по коже.
— Способа проникнуть в его кабинет незамеченным, — уверенно заявил итальянец.
— Ты думаешь, он не отличил бы моих людей от твоих? Он знает, что я хочу его смерти. Любой намёк на то, что я в этом замешан, разрушит весь план. У меня было бы больше шансов убить папу римского.
— Я не предлагаю тебе или твоим людям вмешиваться. Я лишь надеялся, что ты знаешь кого-нибудь заслуживающего доверия за пределами нашей оперы...
— Эй! Что ты здесь делаешь, малышка? Ты не там, где должна быть.
Я вздрагиваю, и всё моё тело напрягается от резкого обвинительного рыка позади меня. Я внезапно осознаю, что разговор, который я подслушивала, уже затих в комнате. Мне нужно как можно скорее уйти отсюда. Мне следует бежать, но если я это сделаю, они поймут, что я слышала то, чего не должна была. Чёрт. Может быть, мне стоит притвориться, что я просто заблудилась в этом коридоре, напившись?
Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь с обладателем сердитого голоса. Но когда я вижу гиганта, стоящего в дверном проёме, который ведёт обратно в клуб, мои инстинкты беглеца пробуждаются. Он невероятно высокий, его бритая голова более чем на фут выше моей, а широкие плечи занимают почти всю ширину коридора. Его глаза темнеют, когда он пристально смотрит на меня, слишком подозрительный, чтобы поверить, что я способна на какой-то пьяный поступок. Мои мышцы дрожат, и я делаю несколько осторожных шагов назад. Его широкие плечи напрягаются, а мощные бицепсы напрягаются в ответ.
Прежде чем успеваю осознать, насколько это разумно, я разворачиваюсь и бегу. Мои ноги подпрыгивают, шаги отдаются болезненным эхом в ушах, а каблуки резко стучат по полу. До сих пор я думала, что мне нравится чёрный мрамор, но сейчас его гладкая и скользкая поверхность мешает мне бежать. Я не знаю, куда направляюсь, но звук шагов на резиновой подошве гонит меня вперёд. Он сокращает расстояние между нами с пугающей лёгкостью, и мой пульс учащается, паника нарастает, пока я лихорадочно оглядываюсь в поисках пути к отступлению.
Зелёный знак аварийного выхода светится, как маяк, слева от меня. Когда я ударяюсь ладонями о стену в дальнем конце коридора, моя инерция толкает меня в неё, прежде чем я успеваю остановиться. Оттолкнувшись от твёрдой поверхности, я бросаюсь боком к металлической двери, отчаянно надеясь, что смогу добраться до неё, пока не стало слишком поздно.