— Пошли, — произносит кто-то позади меня, и его низкий голос заставляет моё сердце подскочить.
Когда я оборачиваюсь, то сразу узнаю того самого великана, который первым похитил меня из клуба. Его лысая голова блестит в свете уличного фонаря, когда он хмуро смотрит на меня с нижней ступеньки лестницы. И хотя он все ещё пугает меня до чёртиков, на этот раз я не колеблюсь. Мчась к нему, я не останавливаюсь, даже когда врезаюсь в бордюр, забираясь в лимузин, чтобы поехать с Максом.
— Мы отвезём его в больницу? — Спрашиваю я, когда двери закрываются и машина трогается с места.
— Врач встретит нас в пентхаусе пахана, — говорит Лиам.
Когда я проверяю состояние Макса, тревога сжимает мне живот. Его пульс кажется пугающе слабым и поверхностным, а лицо настолько бледным, что губы почти посинели. Импровизированная повязка держится крепко, но, несмотря на это, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его между лопаток, я чувствую, как разорванная ткань моего платья становится влажной, насквозь пропитавшись его кровью.
— Этого недостаточно, — настаиваю я.
— Это единственная медицинская помощь, которую мы можем оказать ему, не сообщая властям о том, что он был здесь сегодня вечером, — отвечает Лиам.
Я смотрю на Лиама и задаюсь вопросом, сколько ещё раз я смогу ругать этих опасных людей, прежде чем один из них решит навсегда заткнуть мне рот. Но прежде, чем я успеваю что-либо сказать, человек Макса прерывает меня.
— Мы знаем правила, госпожа. Так хочет пахан, и мы сделаем всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь, — говорит он, и в его голосе слышится мягкость, когда я снова начинаю тихо плакать. — Он сильный. Если кто-то и сможет пережить это, то только он, — добавляет он.
***
Я резко просыпаюсь, чувствуя, как моя голова откидывается назад, а шея напрягается. Прошло уже два дня с тех пор, как в Макса стреляли, но он всё ещё не пришёл в себя. Просунув пальцы под очки, я протираю глаза, которые болят от недосыпа, и сажусь на стул, который я поставила рядом с его кроватью. Я не хочу засыпать, чтобы не пропустить его пробуждение, хотя в какой-то момент я всё же уснула рядом с ним на три часа, просто чтобы быть рядом, когда я больше не могла держать глаза открытыми.
Он подключён к капельнице и монитору, и после нескольких вливаний его цвет лица заметно улучшился. Врач говорит, что его состояние сейчас стабильно, но какое-то время всё шло хорошо.
Было настоящим кошмаром наблюдать за тем, как доктор извлекает пулю из лёгкого Макса. К счастью, пуля почти прошла навылет, как сказал врач. Но я думаю, что ключица Макса помешала ей покинуть тело. Это хорошо, потому что следователи не найдут ещё одну улику, которая позволит им повесить смерть Эмилиано на Макса. Однако это плохо для ключицы Макса, которая была раздроблена от удара.
Доктор решил извлечь пулю из груди Макса, и теперь в нём две дырки, напоминающие мне о том, что он сделал. Мне всё ещё трудно осознать, что произошло той ночью. Страх и отчаяние затуманили мои воспоминания. Но я совершенно отчётливо помню, что была готова на всё, чтобы защитить своего ребёнка. И когда Макс обнял меня, я без тени сомнения поняла, что со мной всё будет в порядке.
Я делаю глубокий вдох, встаю со стула и наклоняюсь к Максу. Зачёсывая его тёмные волосы назад, я с улыбкой замечаю седину. Он не выглядит старым, а наоборот, кажется более утончённым. Мне с трудом верится, что когда-то наша разница в возрасте казалась препятствием. Ведь жизнь так быстротечна, что не имеет значения, сколько тебе лет. В этой жизни у нас есть только то время, которое нам отпущено, и я хочу проводить с ним столько времени, сколько смогу.
Моё сердце трепещет, когда я провожу пальцами по его точёному лицу и темной щетине, которая превратилась в короткую бородку, пока он спал.
— Если ты в ближайшее время не проснёшься, мне, возможно, придётся взять дело в свои руки и побрить тебя, — тихо угрожаю я, но не уверена, что смогу заставить себя это сделать. Мне нравится, как он выглядит с бородой – чуть более суровым и опасным.
В моём животе урчит, напоминая о том, что я давно ничего не ела. Возможно, стоит пойти позавтракать и рассказать Лене, как обстоят дела у Макса. Но мне не хочется оставлять его одного, даже на короткое время. Я беру его ладонь в свои и крепко сжимаю её.
— Я вернусь ещё до того, как ты поймёшь, что я ушла, — обещаю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.
Внезапно его пальцы сжимаются вокруг моих, и моё сердце начинает биться чаще. Это первый признак того, что он начинает осознавать происходящее вокруг. Я оборачиваюсь, и моё сердце бешено колотится, когда я смотрю на него сверху вниз. Медленная улыбка появляется на его губах, когда он открывает глаза. Его большой палец нежно касается тыльной стороны моих пальцев, и от этого прикосновения по моей спине пробегает дрожь.
— Ты всё ещё здесь, — произносит он хрипло, и в его голосе слышится удивление.
Из меня вырывается сдавленный смех, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы облегчения.
— Конечно, я всё ещё здесь. Я должна была убедиться, что с тобой всё в порядке. Кроме того, я не могла просто оставить тебя, когда ты фактически принял пулю за меня.
Макс качает головой, его глаза закрываются на долгое время, и я почти начинаю думать, что он снова потерял сознание. Но когда он открывает их, в них отражается беспокойство.
— Ты мне ничего не должна, Линдси. Я сделал это для себя.
— Потому что получать пулю – это так весело? — Поддразниваю я, но моё сердце бьётся с бешеной скоростью и подпрыгивает ещё выше, когда его лицо теряет свой юмор.
— Я не смогу видеть, как ты умираешь. Я лучше умру сам, чем буду жить без тебя.
Боль в его голосе заставляет меня затаить дыхание, и я не знаю, что ответить. Всё это время я думала, что он отдаляется от меня, потому что готов двигаться дальше. Я предполагала, что он хочет, чтобы я уехала в Нью-Йорк, потому что не хочет, чтобы я была рядом с ним. Я думала, что готова к этому. Я думала, что согласилась с этим решением, но со времени гала-ужина многое изменилось.
Макс приподнимается на локте, чтобы лучше видеть меня, его руки крепче сжимают мои.
— Прости, Линдси. Мне так жаль, что я заставил тебя пройти через это… — Он резко обрывает себя, его глаза наполняются болью, когда он пытается подобрать слова.
— Макс, ты слишком переутомляешься. Доктор сказал, что тебе нужно отдыхать, — настаиваю я, пытаясь уложить его обратно на подушки.
Он качает головой и, взяв меня за другую руку, тянет к краю кровати. На его губах появляется печальная улыбка.
— Должно быть, сейчас ты больше, чем когда-либо, хочешь уйти, после того как увидела, насколько опасно иметь дело со мной, — говорит он сухо.
Я колеблюсь, прикусывая губу, потому что, даже если это звучит безумно, ничто не может быть дальше от истины. Макс изучает меня своим проницательным голубым взглядом, его брови приподнимаются в недоумении.
— Линдси?
Дыхание, которое я задерживала, прерывается, и мои плечи опускаются, потому что я так устала сдерживаться, отталкивать его, чтобы не казалось, что это он хочет, чтобы я ушла.
С болезненным стоном Макс садится и пристально смотрит мне в глаза.
— Я знаю, что с моей стороны нечестно спрашивать, но ты бы осталась со мной в Чикаго, зная, насколько опасен мой мир, но я бы сделал все, чтобы защитить тебя?
— Думаю, это зависит от обстоятельств, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие, хотя моё сердце готово вырваться из груди. — Ты бы изменил своё решение о том, чтобы жениться?
Его лицо выражает противоречивые чувства, и моё сердце сжимается от страха, что он разочарует меня. Но я не могу сдержать слёзы, которые обжигают мои глаза.