— Могу я чем-нибудь помочь? — С лёгкой улыбкой спрашивает Анника.
— Всё в порядке, спасибо, — отвечаю я, вытаскивая из кармана пачку наличных. Бросив на стол крупную купюру, я встаю. — Мне нужно идти.
Краем глаза я замечаю, как плечи официантки слегка опускаются от разочарования, но она быстро приходит в себя и желает мне спокойной ночи, прежде чем я спускаюсь по ступенькам.
Поездка в Эванстон пролетает незаметно. Я сижу на заднем сиденье, просматривая свои контакты в поисках тех, кто мог бы быть полезен Лучано, но ответ не так прост. Я все ещё думаю об этом, когда внедорожник въезжает в гараж, и дверь за нами закрывается. Влад уже ждёт меня внутри, расхаживая взад-вперёд и не сводя глаз с закрытой двери в подвал.
— Она проснулась? — Спрашиваю я, когда он останавливается и переводит взгляд на меня.
— И не только. Мне пришлось связать ее и заткнуть рот кляпом, она очень шумная.
Мои губы дёргаются, но мне удаётся сдержать улыбку. Я не буду напоминать Владу, что в доме хорошая звукоизоляция. Она могла бы кричать до хрипоты, и никто бы ее не услышал, если бы он закрыл дверь.
— Спасибо, Влад. Ты можешь вернуться в клуб и закончить свою смену.
Он коротко кивает, прежде чем направиться к входной двери. Я искренне надеюсь, что у Глеба хватило здравого смысла не впускать его таким образом.
— Через гараж, Влад, — говорю я. — Ты можешь воспользоваться услугами моего водителя. Пожалуйста, отправь его назад, как только вернёшься в клубе.
— Хорошо, — отвечает он, поворачиваясь на каблуках и направляясь вглубь дома.
Покачав головой, я подхожу к двери, ведущей в подвал. Старая лестница скрипит под моим весом, и я слышу шаркающие звуки, когда спускаюсь в прохладное, незаконченное помещение. Вдоль одной стены расположены три камеры из кованого железа. Цепи свисают с потолка почти в центре комнаты, прямо над промышленным водостоком – полезным инструментом, как для запугивания заключённых, когда это необходимо, так и для облегчения уборки после допросов.
Моя нога замирает на нижней ступеньке, когда я впервые вижу лицо моей собеседницы. Ее глаза цвета балтийского моря за огромными очками в серой оправе приковывают моё внимание. Её губы даже с полоской ткани, зажатой между губами, выглядят полными и соблазнительными. Однако, глядя на Линдси, я понимаю, что мои шансы когда-либо поцеловать её сводятся к нулю.
Она прижалась спиной к цементной стене в дальнем углу камеры, длинные ноги подтянуты к телу в защитном жесте. Возможно, это способ укрыться от сырого холода подвала или сохранить свою скромность, несмотря на опасно короткую юбку. В любом случае, это выглядит неуютно из-за того, что её руки связаны за спиной.
— Признаюсь, я не так представлял нашу новую встречу, — говорю я, спускаясь в подвал, чтобы взять ключ от её клетки. Мой голос скрывает внутренний конфликт, бушующий в моей душе. Мне никогда не нравилась идея причинять боль женщине, не говоря уже о том, чтобы убить её. Теперь, когда я знаю, кто именно услышал слишком много, я ещё меньше склонен к этому. Но если я хочу, чтобы она молчала, лучше всего было бы убить её.
Когда я поворачиваю ключ, замок на её камере с лязгом открывается. Когда я широко распахиваю дверь, Линдси отползает от меня, её каблуки скрипят по твёрдой земле. У меня сжимается сердце, но я запираю за собой дверь, чтобы она не могла сбежать, и поворачиваюсь к ней лицом.
Она заметно дрожит, и я медленно подхожу к ней и сажусь на корточки перед ней. Она запрокидывает голову, протестующе сжимая ткань в зубах, когда я протягиваю руку, чтобы снять её.
— Я просто сниму это, чтобы мы могли поговорить, — заявляю я, и мои руки замирают в воздухе.
После секундного колебания плечи Линдси расслабляются, и я вижу в её глазах неохотное согласие. Обхватив её голову, я развязываю узел и распускаю ткань, пока она не выскальзывает у неё изо рта. Она облизывает свои полные красные, слегка потрескавшиеся губы и с трудом сглатывает, её глаза следят за каждым моим движением.
— Мои друзья были со мной в клубе. Они заметят, что я исчезла. Прошу, отпусти меня, и я обещаю, что никогда никому не расскажу об этом.
Её голос слегка дрожит, вызывая во мне желание защитить ее, хотя я и понимаю, что именно я стал причиной ее страха. Я внимательно изучаю ее черты: высокие скулы, слегка порозовевшие от холода, изящная переносица, на которой красуются очки, придающие ей вид библиотекарши. Ее лицо в форме сердечка обрамляют густые светлые локоны, к которым так и хочется прикоснуться. Ее упрямый подбородок слегка вздрагивает, когда она выставляет его вперёд в той же бунтарской манере, что и на прошлой неделе в баре. Она блефует – точно так же, как и тогда.
— Я могу позаботиться и о них, — уверяю я ее спокойно, разоблачая ее ложь.
Её щеки бледнеют, глаза расширяются, и я понимаю, что она мне верит, хотя я и не представляю, как выглядят её друзья. Но чем сильнее она будет отчаиваться, тем больше вероятность, что Линдси расскажет мне, что именно она подслушала, и, следовательно, будет ли абсолютно необходимо её убийство. Мне все равно, если она позвонит в полицию и заявит, что я её похитил. У меня в кармане достаточно информации о полиции Чикаго, чтобы быть уверенным, что такие обвинения не подтвердятся. Однако, если она знает о моих планах в отношении дона Костанцо, я не могу рисковать тем, что он узнает об этом.
— Нет, пожалуйста, м-мой телефон у меня в ботинке, — произносит она, запинаясь в спешке. — Давай я просто напишу им, что пошла домой. Тогда никто больше не пострадает.
На её густых нижних ресницах блестят слёзы, и меня охватывает чувство вины. Я нахожусь здесь, размышляя о том, что мне нужно сделать, чтобы заставить эту девушку замолчать, а она готова пожертвовать собой ради спасения своих друзей.
Я смотрю на неё свежим взглядом, удивляясь, что за прекрасная женщина стоит передо мной. Она не только умная, дерзкая и остроумная, но и невероятно предана своим друзьям. Она достаточно храбра, чтобы встретить свою судьбу лицом к лицу.
Как жаль, что нам пришлось встретиться снова именно таким образом.
Не отрывая от неё взгляда, я вновь протягиваю руку, аккуратно просовываю ее за голенище ее ботинка и достаю телефон из кармана. Нажав кнопку, я включаю его и поворачиваю экран к ней, чтобы разблокировать его с помощью функции распознавания лиц.
Я замечаю, как надежда зажигается в ее глазах, а одинокая слезинка скатывается по щеке, когда я открываю приложение для обмена сообщениями. Найти подруг, с которыми она гуляла – Мирабель и Энни, не составляет труда. Их групповой чат занимает первое место в списке, и как только я открываю его, то вижу переписку, в которой они договариваются встретиться дома у Энни в восемь часов вечера.
Я быстро просматриваю переписку Линдси и замечаю, что она чётко формулирует свои мысли и использует правильную пунктуацию. В отличие от Энни, которая общается кратко, а сообщения Мирабель наполнены смайликами, Линдси всегда пишет ясно и понятно. Я быстро набираю сообщение от её имени, чтобы сообщить им, что она ушла домой из-за плохого самочувствия, и отправляю его.
— Ну вот, проблема решена. Не нужно беспокоить твоих друзей. — Говорю я, чувствуя себя монстром в её глазах. Я засовываю телефон Линдси во внутренний карман пиджака и возвращаю своё внимание к ней. Но сегодня я не могу позволить себе сочувствие. — А теперь скажи мне, что ты делала в том коридоре?
— Искала туалет. — Говорит она с раздражением в голосе. — Знаешь, тебе действительно стоит повесить более яркую вывеску, если ты не хочешь, чтобы люди возвращались туда.
В ее тоне слышится дерзость, и я не могу сдержать улыбки. Даже когда она заперта в моем подвале, ей хватает смелости бросить мне вызов.
— Я заметил, — говорю я с усмешкой. Она была в совершенно неподходящем месте для туалета, хотя вокруг было множество указателей, но спорить с ней бесполезно. — Что ты слышала, пока была там?