— Вот этих ты привела ко мне. А этих удержала у себя. Вот эти ускользнули. Этим ты помогла. А эти? Этим ты открыла свое сердце и залюбила до смерти.
Последняя колонка написана алыми чернилами, как цифры задолженности в бухгалтерском учете. Имя за именем, и ни одного из них я не узнаю. Не могу вспомнить ни единого лица.
— Всех их ты привела в VIP-салон с той же мечтой о побеге. И завтра, когда аяуаска снова будет стоять высокая и роскошная, ты сделаешь то же самое. И снова, и снова. Вот кто ты такая, Рокси. И всегда была такой.
Я не могу оторвать глаз от этих имен. Каждое из них перечеркнуто, кроме последнего. Айзек Рейми.
— Если живешь одним мгновением, то платишь за это за утратой всех предыдущих мгновений, — разглагольствует Хиро, вдруг сделавшись философом. — В этом секрет твоего процветания.
Я теснее прижимаю к себе Айзека. Видит ли он что-нибудь из происходящего? Понимает ли? Слышит ли, в чем меня обвиняют? Или он видит лишь пустую комнату… и меня?
Я трясу головой, не желая верить.
— Нет! Я никогда не забуду его.
Но все присутствующие презрительно кривятся, а Хиро улыбается мне с жалостью. Он не произносит эти слова, но я все равно слышу их:
«Забудешь, Рокси. Обязательно забудешь».
Я игнорирую Хиро. Игнорирую всех. Сосредоточиваюсь на Айзеке. Сейчас все зависит от этого мгновения. Что я такое, что я натворила, что помню, а чего нет — не играет роли. Важно только то, что я совершаю в настоящий момент.
— Айзек, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
Он издает тихое и покорное «у-угм».
— Возьми телефон. Я хочу, чтобы ты позвонил 911.
— Я не знаю, где…
— У тебя в кармане. Постарайся сосредоточиться и сделай это, Айзек. Сунь руку в карман.
Его руки как свинец, а пальцы как резина, но он справляется с задачей. Подносит телефон к лицу, и тот разблокируется. Айзек пытается найти среди иконок нужную. Наконец на экране появляется цифровая клавиатура.
— Рокси… — говорит Хиро, но я предостерегающе поднимаю руку, и он замолкает. Айзек набирает номер. Один звонок — и женщина-оператор отзывается:
— Девять-один-один, чем могу помочь?
И тут Айзек роняет телефон. Черт! Телефон валяется всего в нескольких дюймах от него, но с таким же успехом мог бы находиться за много миль отсюда.
Оператор ждет.
— Я по-прежнему здесь, — говорит она. Хорошо. Они научены ждать. Должно быть, она слышала, как телефон упал.
— Поговори с ней, Айзек!
Он сглатывает. Пытается собраться с силами.
— Вы на линии? Я не положу трубку, пока вы сами не разъединитесь.
— Говори, Айзек! Ты знаешь, что надо сказать.
Прикладывая безмерные усилия, он пытается вытолкнуть изо рта слово, и наконец ему это удается:
— Передоз…
И все его тело обмякает под тяжестью этого ужасного признания.
— Сэр, вы можете сказать, где находитесь?
Он опять собирает все силы. Все равно что камень в гору толкать.
— Сэр, не могли бы вы указать, где находитесь?
— Б-Березовая… Одиннадцать двадцать девять…
И в этот момент его телефон внезапно отключается. Как будто сама вселенная решила повернуться к Айзеку спиной. Но это ничего. Ничего. Он сообщил им номер дома. Он его сообщил, и они услышали. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, вселенная затаила дыхание, позволив телефону работать столько, сколько нужно, чтобы Айзек успел назвать адрес. Я хочу в это верить. Я так отчаянно хочу в это верить!
Айзек поворачивается ко мне. Глаза — узкие щелки.
— Я люблю тебя, — произносит он. — Ты мне нужна. Нужна больше всего на свете.
И тогда Хиро тоже становится на колени рядом со мной.
— Смирись с этим, Рокси, — говорит он. — Возьми то, что он тебе дает, и уходи.
Я в ярости кричу на Хиро и остальных:
— Вам до этого нет никакого дела! Убирайтесь!
Но они не уходят. Стоят и смотрят. Ждут. Свидетели великого поражения, которое они упорно называют успехом.
И это все, что я собой представляю? В итоге это все, на что я способна? «Нет! — хочу я прокричать им всем. — Я принесла облегчение его бабушке, верно? Я приношу облегчение тысячам людей. Миллионам! Это же записано в чертовом гроссбухе Хиро!»
Но… я ведь и забираю их себе.
Даже когда не намереваюсь это делать. Даже когда не хочу. Потому что это не просто в моей природе. Это и есть моя природа. Неоспоримая истина начинает наконец прогрызать путь в мое нутро. Для нас ничто не ново под солнцем. Мы рецидивисты. Предсказуемые. Повторяем один и тот же паттерн снова и снова, пока не впадаем в опалу. И тогда нас приковывают к кадуцеям без крыльев.