— Готовы сделать заказ? — спрашивает официантка.
Айзек вскидывает на нее взгляд.
— Да-да, одну секунду. — Снова смотрит в меню и заказывает что-то из детского раздела. Официантка записывает и отходит.
— Ты серьезно? — усмехаюсь я. — Меню для малышей?
— Два детских гамбургера с сыром дешевле одного «взрослого», а мяса в них больше. Что касается картошки-фри, то ее чем меньше, тем лучше.
Но реальная причина ясна — во всяком случае, мне.
— Проблемы с деньгами?
— Нет, — отвечает он поспешно. Слишком поспешно. А потом оправдывается: — Родители стараются уменьшить расходы. Знаю, пара баксов в закусочной значения не имеет, но я должен ответственно относиться к деньгам. Это наименьшее, что я могу сделать для семьи.
— Ты меня восхищаешь, — говорю я и при этом не кривлю душой. Никто ведь не узнает, что он сэкономил 2,36 доллара на сегодняшнем ужине. Он делает это не ради похвалы, а потому, что это достойный поступок.
— К тому же, — добавляет он, — если каждый встанет из-за стола не до конца сытым, то, может быть, для тех, кто действительно голоден, останется чуть больше еды.
Я издаю смешок. Часть меня очень хочет расхохотаться, но другой части нравятся эти проявления наивности и благородства.
Официантка приносит заказ, и первый бургер Айзек поглощает быстро, зато со вторым не торопится — самоконтроль наконец одерживает верх над голодом.
— Похоже, ты сегодня хорошо поработал, нагулял аппетит, — комментирую я.
Он вытирает пятнышко кетчупа с щеки.
— Я только помогал маме с папой, там, в гавани.
— А как твоя лодыжка?
— Нормально.
Еще бы. Благодаря мне проблема с лодыжкой — вчерашняя новость. И завтрашняя, но, очевидно, не сегодняшняя.
Получив счет, Айзек сует руку в карман… и бледнеет.
— О черт… — Он лихорадочно хлопает себя по карманам джинсов. — Должно быть, забыл кошелек на яхте. Надо сбегать за ним и вернуться, заплатить.
Я игриво наклоняюсь к нему, решив проверить, насколько он тверд в своих убеждениях. Потому что, каким бы милым ни было его благородство, мне хочется чего-нибудь новенького.
— А может, просто сбежим, и всё? — шепчу я.
Он сначала смеется, а потом пугается.
— Я не могу так!
— Конечно можешь! Ты можешь делать все, что твоей душе угодно, Айзек. — Провожу пальцем вдоль его позвоночника. Ощущаю, как он трепещет, как бьется его сердце. Никто — ни Шелби, ни кто-либо другой не в состоянии ощутить биение его сердца так, как я. — Это будет очень просто. Безболезненно. Незачем тратить время на возвращение сюда. И смотри — официантка даже не глядит в твою сторону.
Чувствую, как слабеет его решимость.
— На счет три, — нашептываю я. — Раз…
Его сердцебиение ускоряется. Айзек по-прежнему не уверен, как поступить.
— Два…
Он на пороге принятия решения.
— Три! — выпаливает Айзек, опередив мою команду, хватает меня, и вместе мы мчимся через кафешку и вылетаем наружу.
— Поверить не могу — я это сделал! — твердит Айзек всю дорогу до лодочной гавани. Мы оба в упоении оттого, что совершили нечто незаконное.
Он ведет меня по тонущей в вечернем тумане пристани. Затем мы идем по тускло освещенным боковыми фонарями мосткам и подходим к огромной яхте. Айзек останавливается.
— Она не наша, мы только перестраиваем ее, — объясняет он и взбирается по трапу. — Я быстро.
Но я не для того притащилась сюда, чтобы меня бросили у порога.
— Разрешите подняться на борт? — запрашиваю я.
И как истинный джентльмен он помогает мне пройти по трапу, а затем провожает на нижнюю палубу. Мы попадаем в гостиную, которая намного обширнее, чем можно предположить, глядя на яхту снаружи. Хотя работы здесь еще полно.
— Это «Фалкон 100», — сообщает Айзек. — Больше тысячи лошадиных сил. Быстрая — дух захватывает. Но я, конечно, никогда на ней не поплыву.
— Тут будет очень красиво, когда закончите.
— Да! Мои родители мастера своего дела. Им следовало бы запрашивать более высокую плату.
— Запросят, — уверяю я. — Когда ты сделаешь им заказ.
Он улыбается, идея ему явно нравится. Затем мы спускаемся еще ниже, в каюты. Главная каюта занимает всю ширину корпуса. Она почти готова: стены обшиты панелями красного дерева, посередине кровать кинг-сайз, хотя матрас еще запакован в пластик.
— Я бы не прочь провести здесь некоторое время, — говорю я.
Айзек смеется и берет забытый кошелек с изумительно красивого бокового столика.