Я нагоняю Айви на улице. Она плачет, — плачет от ярости. Этих слез она ни за что не показала бы Крэйгу.
— Иди вперед, — говорю я, и мы несемся прочь от этого дома. — И никогда не оглядывайся!
РОКСИ
Я бывала в этом ресторане раньше.
Декор «под Китай». Аляповатые золотые драконы. Кроваво-красный лак колонн. Собственно, ресторан построил ресторатор-немец в 50-х годах, когда китайское шло гораздо лучше, чем немецкое. Чтобы поддерживать иллюзию, он нанял азиатский персонал.
Когда-то это было весьма фешенебельное место. Длинные очереди и бронирование за несколько недель вперед. Но, как и со всем прочим на этой земле, его время пришло и прошло. А затем владелец встретил одного из моих предшественников, явился на Праздник и загремел в небытие. Он оставил ресторан своим взрослым детям, но никто из них не хотел им заниматься, поэтому они его кому-то продали, а те перепродали. И сейчас, при четвертой династии владельцев, ресторан выглядит историческим снимком, кинозвездой былых времен, чья красота давно поблекла.
Сегодня вечером под сотней пыльных китайских фонариков сидит человек, чье имя я никак не могу выбросить из головы.
Айзек.
Вся семья расположилась в обитой красным бархатом кабинке.
Он не подозревает о моем присутствии, потому что я сегодня здесь не ради него. Я занята другим человеком. Вон там сидит молодая женщина в роговых очках — она по горло сыта этим миром, и ей требуется немножко меня. Она пришла в ресторан на свидание с младшим биржевым аналитиком. Он опаздывает. Она пока еще этого не знает, но он не придет. Скоро, впрочем, она поймет это. Тогда я деликатно составлю ей компанию, и — фокус-покус! — она моя.
— Ну что, оставила мальчика в покое? — звучит голос за спиной.
Аддисон. Прислонился к стене, разрисованной цветами сливы, и сверкает самой высокомерной из своих улыбок.
— Сегодня вечером он меня не интересует. — Я лгу. Айзек интересует меня всегда, но сегодня он лишь отвлекает мое внимание. Меня очень трудно отвлечь, поэтому я раздосадована.
— Никогда не выпускай из виду приз, Рокси, — дразнит Аддисон. — Хотя, впрочем, выпускай. И тогда я буду нежиться в твоем роскошном шезлонге у бассейна, в то время как ты целый год будешь мыкаться… где-нибудь в другом месте.
В кабинке сестра Айзека передает родителям, сидящим напротив, исходящую паром тарелку. Я заставляю себя отвести глаза и посмотреть на девушку, ради которой пришла.
— Прошу прощения, — говорю я и, плечом бесцеремонно отпихнув Аддисона с дороги, иду к девушке, которой надоело ждать своего говнюка-хахаля. Я хватаю ее, срываю со стула, целую долго-долго, пока ее кости не становятся словно резиновые, а потом выбрасываю через дверь наружу. Миссия завершена.
— Следующий! — говорю я, отряхивая руки, и шагаю обратно к Аддисону.
Моя выходка, однако, его не развеселила.
— Это было неэлегантно, Рокси. Совершенно не в твоем стиле.
— А что такого? Может, я хочу изменить стиль.
Аддисон трясет головой.
— Будь осторожна. — (Подумать только — у него хватает наглости сказать это мне!) — Ты же не хочешь закончить как Льюд?
Упоминание этого имени мгновенно охлаждает меня. Никто не произносит его вслух. Льюд был одним из наших предшественников. Его падение было эпической катастрофой, вошедшей в легенды. Вернее, в страшные сказки, которые рассказывают новичкам, чтобы те не высовывались. «Осторожно, не то кончишь как Льюд» или «Поберегись, иначе придет Льюд и унесет тебя в ночь». Как рассказывают, Льюд потерял берега. Зашел слишком далеко и заплатил за это сверхвысокую цену. Кое-кто, впрочем, утверждает, что он все еще жив, заключен в клетку где-то высоко над Праздником. И оттуда он, как узники Алькатраса, смотрит на внешний мир, частью которого никогда не сможет быть.
— Может, я как раз этого и хочу, — говорю я Аддисону из чистого упрямства. — Стать как Льюд.
— Нет, не хочешь, — возражает он мрачным и решительным тоном. — Ты меня тревожишь, Рокси.
А вот это уже выводит меня из себя. Не потому, что он неискренен, но как раз потому, что он говорит правду. Да как этот выскочка смеет проявлять снисходительность по отношению ко мне! Как будто это я нуждаюсь в его покровительстве, а не наоборот! Не нужна мне его заботливость. Я — игрок высшего класса, а он лишь трепло, пытающееся во всем подражать нам. Ах как я припомню ему это, когда выиграю наше соревнование, даже не приложив к тому особых усилий!