Но пока я собираюсь с мыслями, чтобы отбрить его как следует, Аддисон уже шагает к красной кабинке. Там он склоняется над сестрой Айзека и заставляет ее сконцентрироваться на еде и на разговоре, который ведет ее семья.
А я не могу отвести глаз от Айзека. Он там, среди родных, но не с ними. Он думает обо мне. Хочет быть со мной. Но не может. Не сейчас. Он должен это заслужить. Он должен найти меня. Таковы правила.
14 ДевиЗ УДачи
АЙЗЕК
— Это было нелегкое решение, — говорят Айзеку и Айви родители, сидя в тесной кабинке китайского ресторана.
Они здесь редкие гости. Приходят только по особым поводам. Но «особый» не всегда означает «приятный».
Айзек ерзает на сиденье. Внутри у него все зудит, и этот зуд не утихомирить простым почесыванием. А в его мозгу царит только одно:
Те таблетки.
Они поют в его голове, и от их надоедливой музыки невозможно избавиться, она становится все громче и громче.
Закуски съедены, основное блюдо еще не принесли, и тут Айзек замечает, что родители взялись за руки. Значит, сейчас они сообщат им причину сегодняшнего визита в ресторан.
— Нам надо поговорить о бабушке, — произносит отец. — И ее ситуации.
— С ней дело немного хуже, чем мы думали, — добавляет мать.
Брат с сестрой напрягаются.
— Хуже? — переспрашивает Айзек, вглядываясь в лица родителей и настраиваясь услышать самую страшную весть.
— У нее остеопороз, — говорит мама. — Кости очень хрупкие. Возможно, она никогда не оправится от этого перелома.
Брат с сестрой одновременно испускают вздох облегчения.
— Господи, ма! — стонет Айви. — Мы уж было подумали, что она умирает!
— Нет, — отвечает папа. — Она не больна, но ей будет сложно передвигаться. И ей понадобится более значительная помощь, чем мы можем ей оказать…
Айви понимает намек раньше Айзека:
— Вы сдаете бабушку в дом престарелых?
— В заведение, специализирующееся на помощи пожилым людям, — поправляет отец. — Большая разница. У нее будет собственная комната, куда она переедет со своими вещами. Это почти как у нас, только медперсонал будет наблюдать за ней круглые сутки.
— И она получит возможность общаться с другими людьми ее возраста, — подчеркивает мама.
Айзек трясет головой — идея ему не по вкусу.
— Бабушка терпеть не может людей своего возраста!
— Что если она снова упадет, а дома никого нет? — спрашивает отец. — И что если следующее падение будет хуже нынешнего?
Ни у кого нет на это ответа. Вопрос повисает в воздухе, жаркий и тяжелый, как запахи имбиря и чеснока, волнами наплывающие из ресторанной кухни.
— Это ради ее же собственного блага, — наконец произносит мама.
— Нет, это ради вашего собственного блага, — отчеканивает Айви. — Потому что вы не хотите брать на себя ответственность.
Папа едва не хватает наживку, и беседа чуть не перерастает в ссору, но мама мягко берет папину руку в свою и пытается разрядить обстановку:
— Айви, дорогая, у нас просто нет средств на сиделку, а она понадобится, если бабушка останется дома. Другой вариант — это чтобы я или папа перестали работать и присматривали за ней, а этого мы тоже не можем себе позволить. Мы и так еле держимся на плаву.
Папа вздыхает и, помолчав, добавляет:
— Хотел бы я просто щелкнуть пальцами, и чтобы все устроилось по нашему хотению. Но приходится мыслить практически. И бабушка это тоже сознает.
— Вы сказали ей? — спрашивает Айви.
— Мы это обсуждали.
— И что — она хочет туда?
— Она понимает, что так будет лучше.
Айзек по большей части молчит. Потому что ему пришла на ум ужаснейшая, эгоистичная мысль: если бабушка переедет в это самое «заведение», с нею перекочует и содержимое ее аптечки. У Айзека не будет доступа к ее таблеткам. Он уже поклялся себе всеми самыми страшными клятвами, что больше не возьмет ни одной, но перспектива их полного и окончательного исчезновения усилила ужасную песнь в его голове до разрывающей мозг громкости. «При чем тут я, речь вообще не обо мне! — пытается он перекричать нарастающий грохот. — Речь о бабушке! Почему я стал такой эгоистичной сволочью?»
И тут в самый неподходящий момент, как это часто случается в ресторанах, прибывает основное блюдо. Никто из них сейчас не в настроении делиться с другими, но поскольку таков обычай семьи, приходится делиться. Хотя все четверо теснятся в одной кабинке, кажется, будто каждый ушел в свою скорлупу. Между ними словно выросли эмоциональные стены. Айзеку вспоминается кое-что из уроков естествознания: в космосе оттого так холодно, что вакуум не проводит тепло. По-видимому, на это не способен и эмоциональный вакуум, потому что в пространстве между членами его семьи царит ледяной холод.