И в центре всей компании, конечно же, Иней и Снежок. Я знал, что найду их здесь. Сидят по обе стороны от Коулмана Хатиша, словно советники «семьи», белые костюмы не запорошены пустынной пылью.
— Айви, давай уйдем, — прошу я. — Уйдем сейчас же!
— Оставь меня в покое, — огрызается она. — Делаю, что хочу, понятно?
Тут Снежок замечает нас и по-королевски помавает рукой со множеством колец. Затем шепчет что-то на ухо Коулману, привлекая его внимание к приближающейся Айви. Я бессилен остановить ее. Остается лишь тащиться за ней и надеяться, что дело не обернется так, как оборачивается всегда.
— Аддисон! — восклицает Снежок. — Ты, кажется, не совсем в своей стихии?
— Не лезьте к ней! Она моя девушка! — рявкаю я, не задумываясь над выбором слов. Интересно, узнáют ли они ее с нашей последней встречи?
— Не-ет, — возражает Иней. — Сдается мне, она девушка нашего дорогого Коулмана.
— Он скоро станет звездой, — добавляет Снежок. — Мы ему в этом помогаем.
Коулман освобождает для Айви местечко, и она присаживается. Я невольно отмечаю, что сейчас, когда на него не направлен свет софитов, он мало чем отличается от того типа, что ехал с ней на заднем сиденье. Коулман Хатиш — это все тот же Снеговик Джимми, только талантливый.
Тем временем Иней и Снежок придвигаются поближе и, словно книгодержатели, подпирают их с обеих сторон.
— Ах, ну что тут поделаешь, — пожимает плечами Ал. — Восходящая линия всегда побеждает. Нет смысла тягаться с ними.
Но у меня возникает одна идея…
— Ты можешь их остановить, Ал!
Он изумляется, услышав это.
— Говорил же тебе — я смазываю шестерни, а не заклиниваю их, — возражает он. — Что я могу поделать, да и с какой стати мне этим заниматься?
— А с той, что ты ненавидишь братцев Коко, Ал. Ненавидишь так же, как я!
Смотрю на Айви. У нее горят глаза: ну как же, ведущий вокалист любимой группы удостоил ее своим вниманием! Я не слышу, что он ей заливает, но она хихикает. И тут Иней проводит своей мульти-колечной рукой по щеке Айви, и я понимаю, что времени у меня почти не осталось.
— Подумай сам, Ал, — упрашиваю я. — «Голубая устрица», которую она выпила — это ж семьсот грамм!
— Ну да…
— И там было две лишних порции рома.
— Ну да…
— На совершенно пустой желудок.
— А-а! Вижу, к чему ты клонишь.
— Ты мог бы стать хозяином ситуации, Ал… если бы захотел.
Потому что самый быстрый способ спасти чью-то добродетель — сделать этого человека нежеланным.
Ал немного раздумывает над сказанным и вздыхает:
— Не говори потом, что я ничего для тебя не делаю.
А затем вздергивает Айви на ноги и наносит ей мощный удар в живот.
АЙВИ
Айви попала в сказку. Она сидит рядом с Коулманом Хатишем и разговаривает о его стихах. Слушает голос человека, создавшего ее любимые песни. Мир, кажется, вращается вокруг нее, но ее это не волнует. А Коулман — «зови меня Коул» — протягивает к ней мизинец с щепоткой белого порошка на длинном ногте. Ну прямо тебе девяностые! Она хихикает.
И вдруг мир закручивается в обратном направлении. Айви вскакивает, сообразив, что сейчас случится. Что-то ударяет ее в живот — так внезапно, что она не успевает удержать в себе недавно выпитое, не говоря уж о том, чтобы контролировать, в каком направлении оно полетит. Она открывает рот, чтобы предупредить Коула, но изо рта вылетают отнюдь не слова.
Вот так, в один миг, самый, пожалуй, прекрасный момент ее жизни превращается в самый ужасный. Айви обдает Коулмана Хатиша залпом голубой жижи, и ей кажется, что из нее выплеснулось гораздо больше, чем влилось.
Коулман поднимает крик. Вопит, чтобы ее убрали отсюда ко всем чертям, требует подать ему полотенца и свежую одежду, игнорируя при этом тот факт, что гостью продолжает выворачивать наизнанку. Другие бросаются на помощь, но Айви не осмеливается никому взглянуть в лицо. Она пытается извиниться, но не может даже вздохнуть и только думает: «Боже, умоляю Тебя, дай мне отключиться, чтобы я ничего этого не помнила!» Осторожные, но крепкие руки выставляют ее из палатки, откуда доносится возмущенный ор Коулмана:
— Нет, только посмотрите — эта сучка наблевала на мое нюхло!
АДДИСОН
Я много чего повидал на своем веку, но ничто не доставило мне такого удовольствия, как вид белых костюмчиков Инея и Снежка, заляпанных ярко-голубой блевотиной. А ведь Айви уже почти была у них в лапах! Но Ал постарался на славу. Я буду ему вечно признателен.