Он знает, что приехал, мягко говоря, в весьма сомнительный район, но, достигнув Березовой, понимает, что попал в самое сердце тьмы. Он был здесь один раз, но тогда царила ночь, и все самое ужасное было скрыто под покровом темноты. Сейчас же, в рассеянном свете облачного дня, перед ним расстилается вся правда, обнаженная и бесстыдная.
На Березовой улице нет берез. Тут вообще нет деревьев. Когда-то были, но остались лишь пни. По обе стороны улицы стоят одноэтажные дома. Многие из них покинуты. Жилища не просто ветхие, они — наглядное пособие по архитектуре апокалипсиса. Облупившиеся фасады перечеркнуты красным «Х», как будто их пометил граффитист без души и воображения. Двери и окна в брошенных домах отсутствуют. В одном из них работает бригада борцов с вредителями. Их пикап украшен мультяшной крысой, расплющенной на наковальне, и лозунгом: «Мы убиваем крыс насмерть™». Как будто можно убить как-то по-другому.
Во дворе второго от угла дома — одного из тех, что еще не испустили дух, — сидит женщина в тапочках и поблекшем цветастом халате. Ее садовый шезлонг слишком низок — чтобы подняться с такого, надо как следует поднатужиться. Вокруг на траве расставлены разные предметы. На картонке шариковой ручкой написано «Продаю».
— Ищешь что-нибудь? — спрашивает женщина, не понимая — а может быть, как раз очень даже хорошо понимая, — насколько двусмысленно это звучит. — Бери все, что хочешь, дам хорошую цену!
Айзек молча проходит мимо — ему нельзя растрачивать свои мизерные запасы энергии на ответ. Дом, который он ищет, — пятый от угла налево. Осыпавшаяся штукатурка, потрепанная голубая дверь и красный косой крест, как на других домах. У двери стоит фургон дешевой фирмы перевозок.
А вот и он. Крэйг. Бывший дружок Айви.
Он выносит из дома телевизор. Девушка лет девятнадцати (судя по ее виду, однажды она превратится в женщину в халате из дома в начале улицы) наблюдает за Крэйгом с ленивой обеспокоенностью и предупреждает, чтобы он не наступил на шнур, но сама даже не пытается убрать провод из-под его ног.
Крэйг заносит телевизор в фургон. Айзек поправляет брюки и разглаживает воротник, ожидая, когда его заметят. Увидев гостя, Крэйг застывает на месте.
— Ты? — выпаливает он.
— Мы можем поговорить? — спрашивает Айзек.
— Не о чем нам говорить, — отрезает Крэйг. — Не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоей психованной сестрицей, понял?
— Я здесь не из-за нее.
Крэйг меряет его взглядом.
— Выглядишь как говно.
— Спортивная травма, — говорит Айзек, и по какой-то причине сказанное вызывает у него смех.
— Это еще кто такой? — спрашивает девица, подошедшая как раз вовремя, чтобы услышать смех Айзека, который, надо признать, ему и самому кажется жутким.
— Это тот лузер, что разбил мне нос.
Только сейчас Айзек замечает, что даже по прошествии двух месяцев нос у Крэйга все еще опухший.
— Так сломай ему хребет, — советует девица.
— Может, и сломаю.
Девица оглядывает Айзека с ног до головы, выдает «пф-ф», совсем как та женщина в автобусе, и уходит в дом.
Грэйг выпячивает грудь, становясь в позу бойцового петуха.
— Ладно, так за каким чертом ты приперся?
У Айзека нет ни времени, ни терпения для препирательств, поэтому он переходит прямо к делу.
— Мне нужны болеутоляющие, и я готов за них заплатить.
Крэйг не сразу соображает, что Айзек из врага превратился в покупателя. Когда до него наконец доходит, на его физиономии вырисовывается улыбка Чеширского Кота.
— Колеса от боли, вот оно что? Ломает, да? Торчишь от ангела крепкого сна?
— Я заплачу, — повторяет Айзек.
— Ну не знаю… Мне типа нравится смотреть, как тебя колбасит.
Айзек знал, что будет нелегко. Знал, что придется прыгать через кольца, и некоторые из них могут быть в огне. Но если в конце ждет облегчение, он будет прыгать — пусть только Крэйг скажет, как высоко.
— Да с чего ты вообще взял, что я торгую этим говном? — осведомляется Крэйг.