Потом были вступительные на актёрский с монологом Джульетты. Меня даже в шутку прозвали Джулей. Дальше – больше. У выпускников актёрского нет диплома, вместо него дипломные спектакли. И одним из них, по многочисленным просьбам, был «Ромео и Джульетта». Я не спала неделю, ждала назначения. Ведь я - инженю. Моя внешность однозначно подходит под это амплуа. Я невысокого роста, женственная, выгляжу моложе своих лет. А потом на доске объявлений в нашем корпусе вывесили список артистов. Главную роль отдали дочке директора местного театра, я в массовке. Тогда впервые я прогуляла репетицию, но никто даже не заметил.
Мечта сыграть Джульетту следовала за мной все эти годы. Однако в двадцать восемь я, наконец, смирилась. Но нужно было дожить до тридцати двух и уехать на другой конец света, чтобы она вдруг осуществилась.
В гримёрке я не упоминала о розыгрыше с ботинками. Успокоила себя тем, что, возможно, это был своеобразный ритуал принятия в труппу. Тем более, с новыми коллегами мы общались достаточно дружелюбно. Период застольных репетиций, когда актёры садятся в круг и читают роли с листа, закончился быстро. И уже через неделю мы, если выражаться профессиональным языком, «встали на ножки», а Лора объявила, что через несколько дней придут журналисты, снимать сюжет о будущей премьере.
Вторая Джульетта по имени Рита, которая попала в аварию, так и не появилась, более того, я ни разу не слышала, чтобы о ней разговаривали или, например, собирались навестить её в больнице. Меня это смущало, но только самую малость, всё же я не была с ней знакома.
Декорации для первой репетиции были скудными: два стула и деревянная возвышенность на металлических сваях. Скорее всего, это был фрагмент какой-то старой и уже не нужной декорации. Он взял на себя роль импровизированного балкона. А карабкаться на него нужно было по стальным перекладинам. Осознав это, я окончательно растеряла запал, который, признаться, начала терять значительно раньше, ещё во время застольных репетиций. Но дело вовсе не в том, что я, к примеру, не могла запомнить слова. Почему-то многие считают, что самое сложное выучить несколько листов текста. Но это не так, текст запоминается автоматически. Самое сложное набрать внутреннее состояние, включиться в роль. Уловить зерно образа, как учил Станиславский. Представить себя в предполагаемых обстоятельствах. Но внутри я ощущала лишь пустоту, как в пыльной вазе у моей бабушки на комоде. И как только видела Лорину улыбку, мне хотелось положить папку с ролью на стол и уйти. Странно, но она меня пугала. Я никому об этом не рассказывала, даже Артёму. Не хотелось выглядеть глупо: «Знаешь, кажется, я боюсь своего режиссёра и не потому что она кричит, а потому что улыбается».
Однажды под вечер по поручению грузной, пахнувшей детской присыпкой и жареным луком бухгалтерши, я с какой-то зарплатной ведомостью подошла к двери Лориной гримёрки и постучала.
- Войдите!
Я приоткрыла дверь и увидела, как Лора Филипповна склонилась над подоконником.
- Машенька, детка, подойти!
От окна доносилось назойливое жужжание, наверное, любопытная муха попала между оконных створок и не могла выбраться, я приблизилась.
- Смотри, какая прелесть!
Из-за Лориного плеча, обтянутого белым кашемиром, я увидела, как обычным пинцетом для бровей, женщина зажимает упитанное тельце мухи, которая судорожно жужжит и барахтается. А на подоконнике стоит Венерина мухоловка, та самая, которую я видела на окне театральной библиотеки. Лора поднесла извивающуюся муху к зелёной крышечке, с бахромой щетинок. Щетинки дрогнули, приоткрываясь, и Лора быстро коснулась пинцетом ярко-розовых внутренностей растения. В ту же секунду, щетинки сомкнулись, точно миниатюрный хищный ротик. Лора резко обернулась, а её красные, густо накрашенные губы, уже растягивались в улыбке. Я не могла оторвать глаз от её живого рта, который всё тянулся и тянулся к ушам, что-то холодное пробежало по позвоночнику, я начала пятится и… БАХ! ДЗИНЬ! Больно врезалась во что-то твёрдое. Я испуганно опустила глаза, у моих ног лежала горстка синих осколков, некогда бывших вазой с цветочным орнаментом. Уже выйдя из гримёрки я поняла, что Лора назвала меня по имени, когда приглашала войти. Но ведь она не видела, что это я, не могла видеть. Она стояла спиной, а я не подавала голоса.
***
Моё утро перекосило, как фартук, скомканный на кухонном столе. Я проспала, потому что забыла зарядить телефон и будильник не сработал, потом кофе сбежал из турки на плиту, залив синий газовый цветок жирной кашицей, что ввергло меня в панику. Раньше мне доводилось пользоваться только электрическими плитами, а газовые меня пугали. В итоге, убирая турку с конфорки, я обожгла палец о раскалённую решётку. Последним штрихом стала ссора с Артёмом. Я забыла постирать его джинсы, они уже месяц лежали в корзине для грязного белья, а я туда почему-то так и не заглянула.