- Ты готова? – голос Лоры ударил по ушам и я вздрогнула.
- Да!
- Отлично, начинай с первой мизансцены.
Я втянула воздух и медленно выпустила его сквозь сжатые зубы. Потом взяла в руки склянку, внутри плескалось. Цвета не разобрать из-за чёрного стекла, но я знала, что это остывший чай из театральной столовой. Для натуральности, актёры действительно что-нибудь пьют или едят на сцене, если того требует роль. Я начала монолог.
- Меня пронизывает легкий холод,
И ужас останавливает кровь.
Но это был только голый шекспировский текст, просто скелет без жил и костей. Я не верила в то, что говорила. Я вымучивала роль, выплёвывала слова ошмётками горького огурца, не чувствуя себя Джульеттой. Я ждала окрика, внутренне сжимаясь, ждала долгой тирады на тему моей пустоты. А пустота была, казалось, в том месте, где должна умещаться героиня, гремит одинокое эхо. Но Лора не останавливала монолога, и мне приходилось продолжать. И тогда воздух вдруг загустел, а в меня по капле начало вливаться что-то… внезапно я ощутила странную силу. И это было так неестественно, совсем не походило на вдохновение. Меня захватило нечто другое. Неосознанно я стала делать какие-то новые движения, не прописанные в мизансцене, я импровизировала, кто-то, словно руководил мной. А на словах «И за твое здоровье пью, Ромео!» я глотнула из склянки. Вязкая кисловатая жидкость растворилась на языке, но это был не чай, и моё мутное зрение вдруг стало, как у кошки. Предметы проступили ярче и чётче. Но главное, сквозь темноту зрительного зала я увидела Лору, её облик проявился над чернотой, как изображение на негативе, а её губы растягивались в улыбке. Медленно, невыносимо медленно ползли всё дальше и дальше, всё ближе к ушам. А потом застыли.
В следующее мгновение раздался страшный скрежет, словно ураган решил станцевать вальс со строительным краном. Я подняла голову и успела увидеть, как тот самый дежурный софит, ронявший на меня пятно жёлтого света, срывается с креплений и летит вниз.
***
Я сидела на стуле в тёмных кулисах, пока на сцене шумели и суетились. Софит рухнул совсем рядом, я успела отскочить в последнее мгновение, упала и разбила колено, на коже расплылся лиловый синяк. После этого странное наваждение пропало. Во всём обвинили пьяного монтировщика Бориса, но мне казалось, дело было не в нём. Я шевельнула ногой и поморщилась, коленка болела. Мне уже смазали рану йодом, но капельки крови по-прежнему выступали над жёлтым пятном, и меня всё ещё потряхивало. Телефон завибрировал. Лиза! Но во Франции сейчас раннее утро, у меня перехватило дыхание.
-Да!
-Маш, мама не может дозвониться бабушке. А последний раз они разговаривали дней пять назад.
Я уже знала, как поступлю в этой ситуации, потому дала отбой и стала набирать номер Лёшки.
-Алло! – я уже отвыкла слышать этот голос, удивлённый и вместе с тем радостный.
- Лёша, привет! Ты можешь сегодня заехать к моей бабушке?
-Коненчо, что-то случилось?
- Да нет, она на связь не выходит, но, скорее всего, просто в запое. Не торопись, поезжай после работы,
- Да, хорошо, заеду в обеденный перерыв.
-Пожалуйста!
- Хорошо, Маша, я постараюсь быстрее.
- Детка! Сегодня ты была совсем другой! - я подняла голову, Лора возвышалась надо мной тёмным силуэтом, а за её спиной полыхала ярким светом сцена.
- Лёша, сразу же перезвони мне, хорошо?
- Да, Маш!
Я отключилась и кивнула Лоре.
- Лора Филипповна, где вторая туфелька? Та, которая упала мне на голову в подвале?
Казалось, кто-то другой сказал это моими губами, по спине поползли мурашки.
Мгновение Лора возвышалась надо мной статуей, из-за темноты я не могла разглядеть её лица.
- Она на реставрации, - голос ровный и спокойный.
-Лора Филипповна! – позвал один из монтировщиков.
Женщина кивнула и вернулась на сцену. А я осталась сидеть с зажатым в руке телефоном
***
Когда я проснулась, рядом спал Артём, впервые за много дней он вернулся домой не за полночь. Серебристое свечение, похожее на лунную дорожку, лежало на покрывале. Странно, когда я возвращалась домой, небо затянули низкие Камчатские тучи, растворяющие в себе сопки. Я лежала и думала об улыбке Лоры Филипповны, кажется, когда-нибудь она сможет дотянуться до самых ушей. От этого я похолодела. Потом мысли перескочили на туфельку с парчовым бантом на носке. – Она на реставрации! Неужели, правда? Лёшка пока не звонил, на часах три ночи, в моём городе время подбирается к обеду, скоро он освободится и съездит к бабушке. Артём перед сном доказывал, что она просто в запое и не слышит телефона.