Я посмотрела на полосу белого света на покрывале. Она походила на луч от кинопроектора, он пробивался сквозь щель в плотных шторах. Свечение струилось с балкона, откуда вдруг послышался стук перевёрнутого табурета. Я замерла, прислушиваясь, тишина. Потом резко села, откинула одеяло и, стараясь не разбудить Артёма, спустила ноги с кровати, слегка поморщившись от боли в ушибленном колене. Но как только мои босые ступни коснулись прохладного пола, свечение в комнате стало ярче. Свет очертил на тёмных шторах идеальный круг, как перед началом шоу. Мгновение спустя на световом экране появилась нечёткая картинка, она приближалась, пока не расплылась на всё окно, размыливаясь на складках плотной ткани. Это была гигантская тень девичьих ног, казалось, зависших в воздухе. Одна нога была босая, вторая в башмачке с бантом. Я задохнулась и, не отрываясь, смотрела на теневой театр, когда в глубине комнаты зашипела дверь шкафа-купе. Рывком я обернулась и как раз в тот момент, когда на паркет вывалилась женская туфелька времён Людовика XIV на милом пузатом каблучке.
***
Меня разбудил телефонный звонок, на экране входящий от Лёшки, в комнате достаточно светло. Я отключила звук и посмотрела на Артёма, он продолжал спать, повернувшись ко мне спиной. Я поспешно выбралась из постели и босая выбежала в коридор, прикрыв дверь в спальню.
-Алло!
-Прости, у вас 7 утра, но я решил позвонить сразу, как всё узнаю. Твоя бабушка дома, она потеряла мобильный.
-Господи! – выдохнула я, - Она трезвая?
-Мне показалось, что да. Обещала сегодня тебе перезвонить!
-Лёша, огромное спасибо! Ты так мне помог!
- Не за что, прости, что не смог вырваться в обед.
-Не страшно!
Когда я вернулась, Артём ещё спал. Однако снова увидев его спину, веснушчатую, с отпечатавшимися на ней красными полосами от скомканной простыни, я вспомнила ночной кошмар и взглянула в сторону шкафа. Его дверь была приоткрыта, а на полу лежала моя летняя босоножка на пробковой танкетке. То, что было ночью, оказалось сном? Я на цыпочках прошла к балконной двери и нажала на ручку, дверь открылась. Я ожидала увидеть перевёрнутый табурет, ведь я же слышала грохот. Но на балконе невинно стояли пластиковый столик и два стула, достаточно лёгкие, которые постоянно опрокидывал ветер, однако падали они с мягким, каким-то картонным звуком. А ночью совершенно точно грохнуло что-то тяжёлое. И вот, никаких табуретов, ничего. В тонкой пижаме я поёжилась от холодного сырого воздуха, густые тучи стелились низко, и вдалеке я видела только синее в снежных венах подножие Корякского вулкана, его верхушку привычно пожирало вечно недовольное камчатское небо. В первый день в Петропавловске, когда мы только заехали в эту квартиру, я была очарована открывающимся видом и потом ещё долго любила по утрам пить на балконе кофе, любуясь вулканом. Не думала я тогда, что первые две недели на Камчатке, до появления в моей жизни театра, Лоры Филипповны и Лидочки, будут самым беззаботным временем. А теперь ещё и бабушка!
- Ты чего тут мёрзнешь?
Я обернулась, Артём стоял в дверях, раскуривая первую утреннюю сигарету.
- Вышла посмотреть какая погода, бабушка нашлась!
-Я же говорил! Полюбовничек твой доложил? – хмыкнул Артём
Я постаралась вложить в свой взгляд максимум осуждения: Кофе будешь?
- Спрашиваешь!
Я протиснулась мимо Артёма обратно в квартиру, к ненавистной газовой плите.
[1] Подожди, придурок! –франц.
Глава 7 Воспоминания
Через несколько месяцев после нашей свадьбы - простой росписи в ЗАГСЕ, хотя я мечтала о празднике и платье, я ушла из театра. Это было моё добровольное решение. Карьера у меня не клеилась, больших ролей мне не давали, а зарабатывала я мало. Артём считал меня лентяйкой, но я пообещала превратиться в идеальную хозяйку, если он позволит остаться мне дома. И он позволил. Мне всегда казалось, что я мечтала не работать, никаких ранних подъёмов, транспортных пробок, нервов и усталости. Однако тот год оказался худшим в моей жизни. В основном, я безвылазно сидела в нашей квартирке-студии, очень много спала, много ела, даже если не хотелось. Но я впихивала в себя очередной бутерброд, потому что, ощущая вкус любимой колбасы, получала недостающую дозу простого, грубого, но нужного удовольствия. Артём пропадал на работе, а когда бывал дома, я не должна была отвлекать его разговорами, и ходила на цыпочках, если он вдруг засыпал перед телевизором. Ведь он вкалывал с утра до ночи и имел право на отдых. Но сохранять тишину, когда вся квартира – это одна комната, очень сложно, а просыпался Артём от малейшего шума и сразу начинал повышать голос: «Сколько можно? Ты специально это делаешь? Почему нельзя посидеть тихо?!» Признаюсь, я мечтала, чтобы он брал дополнительные смены.