Минут пять мы болтали о всякой ерунде, я сознательно оттягивала момент, когда, наконец, спрошу, кто же эта женщина на снимке?
- Бабушка…Я присылала Лёше фотографию, старую…
- Да! – она закивала. - Где ты нашла этот снимок? Я даже не знала, что он существует!
Я поняла, что на старой фотографии моя бабушка ещё в кабинете у Арины. Сразу вспомнился старый пухлый фотоальбом, напичканный семейной историей. Его картонные страницы были переложены хрусткой, как сахарная корочка калькой, а в самом конце хранилась внушительная стопка фотографий, не подходящих по размеру – слишком больших или чрезмерно маленьких для рамочек на страницах. Я видела бабушку в возрасте от трёх до пятнадцати лет на многих старых карточках. Вот она с мамой и папой, коротковолосая и с большим бантом на макушке, вот сидит с облезшим медвежонком, потерявшим один пуговичный глаз. А вот она уже старшеклассница с косичкам и шариком на первомайской демонстрации. На снимке, раздобытом Ариной, были запечатлены моя бабушка и её младшая сестра Тоня. Последняя тянула за руку Лору Филипповну, а на лице моей бабушке остался шрам, появившийся после того, как фрагменты разорванной фотографии соединили вместе и отсканировали.
- Фотку мне показала знакомая журналистка, а она нашла в каком-то архиве, - я сглотнула, - кто эта женщина?
Бабушка нахмурилась, из-за чего морщинки на её лице стали глубже.
- Это Лера, мамина подруга, помнишь, я рассказывала?
Я закусила губу, чувствуя, как сбивается с ритма сердце, - Ты говорила, что она умерла?
Бабушка сняла очки и стала протирать их полой тёмно-синего халата, - Да, она пропала, а потом её нашли, головой в воде, босую, дней через шесть-семь.
- Её кто-то убил? - спросила я, ощущая, как ужас ползёт снизу вверх к голове.
Бабушка пожала плечами: Говорили, она с собой покончила. Странно, только она мне приснилась, и ты присылаешь её фотографию.
- Бабуль?.. А какой она была?
- Ну…Она пела в пятигорской оперетте и к нам редко приезжала. Но вообще она мне не очень нравилась, колдовством, что ли, занималась, - бабушка хмыкнула: Никак не могла себе мужика найти, приворожила кого-то, а он умер. Лёш! Ты уши-то закрой, не слушай нас глупых!
Лёшку я не видела, но знала, что он где-то там, за тысячи километров в маленькой бабушкиной квартирке, помогает ей, не сильной в компьютерных премудростях. Как и всегда, он сразу откликнулся на просьбу.
Бабушка обернулась к монитору и спросила: Манюнь, а зачем тебе?
Я растерялась: Ну…просто удивилась, что нашла тебя на старой фотографии.
***
Поездка обещала быть недолгой, но дороги с такими буграми и рытвинами, словно их обстреливали с самолётов, растягивали время или, наоборот, замедляли секундную стрелку на моём циферблате. Возможно, тут была аномальная зона, которая мешала моим наручным часам. В маршрутке было многолюдно, душно и зловонно. Кто-то явно вёз с собой кастрюльку борща или, например, блинчики с мясом, потому что запах стоял такой, словно за открытыми окнами бурлил сероводородный источник. Казалось, я снова дома, на родном Кавказе. Меня всегда удивляло, как вкусные домашние котлетки или свежий шашлык, могут источать такой тяжёлый, и в то же время, легкомысленный аромат. Вроде бы приятный, но вместе с тем, омерзительный.
Я ждала этой поездки так, как, наверное, ещё не ждала ничего в жизни. Но Артём не хотел меня отпускать, даже раскричался. А со мной поехать не мог, разумеется, из-за работы. Но это была официальная отмазка, уверена, что он не поехал бы в любом случае, ведь его никогда не интересовало то, чем я живу. Конечно, ложь о моём новом коллективе, который собирался на обрядовый праздник как на корпоратив, его не устроила. Однако если бы я сказала Артёму правду, что мне не просто интересно подглядеть за чужими обычаями, а жизненно важно поехать и поеду я в одиночку, было бы много хуже.
Всю неделю я жила с мыслями о фотографии, на которой осталась вечно юной моя бабушка и её младшая сестра, тянувшая за руку Лору. Я так много вглядывалась в этот снимок, что научилась подмечать самые мелкие детали. Вот почти у края крошечная белая соринка, похожая на свернувшегося в кольцо червячка. Скорее всего, обычный волосок попал на фотографию, когда её сканировали. А у левого глаза бабушкиной сестры едва заметное пятнышко, если долго его разглядывать, можно угадать цвет - тёмная синева, самого плотного жирного оттенка. Скорее всего, паста из обычной шариковой ручки. Семь бесконечно долгих дней в постоянном, непрекращающимся волнении. Думать я могла только об этой проклятой фотографии, а вот в театре на удивление всё было спокойно.