Бабушка вполголоса разговаривала по телефону в кухне, дверь была приоткрыта и из неё через коридор в нескольких сантиметрах от пола, словно лента для игры в лимбо, тянулся шнур, заклеенный синей изолентой. Бабушка забрала телефон с собой, чтобы я не слышала разговора. Судя по всему, она разговаривала с мамой, а ещё время от времени прикладывалась к бутылке. После того, как дедушка умер, она стала подозрительного много пить. На цыпочках я вернулась в свою комнату, надо постараться заснуть, завтра важный день. В квартире было душно, но меня знобило. Главное, не отсеяться в самом начале.
Понедельник, 6-е июля, 08:40
Я надела персиковую блузку и коралловую юбку выше колена. На консультации девочек предупредили, что необходимо открыть ноги. Странно, вроде, я поступаю на драматическую актрису, а в театре, как и в кино, нужны ноги любой толщины. Мои достаточно стройные, но в некоторых местах ссадины, уже покрывшиеся неприятной корочкой. Они остались после велосипедной прогулки. Точнее от кустов в овраге, куда я рухнула, не успев затормозить. Успокоила себя тем, что комиссия должна понимать, что всё это заживёт ещё до конца месяца.
6-е июля, 10:05
Нас было много, человек пятьдесят, и все толпились в узком коридоре перед стеклянными двустворчатыми дверями, закрашенными бледно-розовой краской. Человек десять прилипли к одной из створок, как мухи к липкой ленте, висящей здесь же под потолком. Позднее я узнаю, что наши предшественники отскребли краску примерно на уровне глаз, и теперь сквозь крохотный кружок можно было наблюдать за происходящим внутри. Вдруг тесня толпу, открылись двери, и в коридор выбежала красивая девочка, её внешность можно было назвать этнической, возможно, восточной. Она истерически всхлипывала. К ней бросились низенькая женщина лет сорока, думаю, мать и высокий парень лет восемнадцати, брат или бойфренд. Из обрывков разговора я узнала, что девочка разревелась, как только комиссия спросила, что она хочет прочитать, поэтому её попросили успокоиться и зайти позже. Дверь открылась снова.
-Соколова!
Чёрт, это же я. Ну, ни пуха, ни пера!
6-е июля, 10:15
Дважды подвернув ногу на дурацких каблуках, которые я ни за что не надела, если бы не бабушка, я вошла в просторный, очень светлый зал. В глубине возле зеркальной стены за длинным столом сидела комиссия. Три женщины преклонного возраста и двое мужчин помоложе. Голос у меня немного дрожал, но внешне я была абсолютно спокойна, по крайней мере, сейчас мне так кажется. Я читала монолог Джульетты. Банально, конечно, но какая шестнадцатилетняя девочка не хотела бы её сыграть?
- Прощайте.
Бог весть, когда мы встретимся опять.
Меня пронизывает лёгкий холод,
И ужас останавливает кровь.
Я позову их. Мне без них тоскливо.
Кормилица! – вдруг закричала я, заламывая руки.
-Стоп! – пожилая женщина в жабо, ещё более дурацком, чем мои каблуки, взмахнула рукой, и меня ослепил огромный камень на её пальце. Рубин?
- Там дальше интереснее – вырывается у меня, я не понимаю, почему меня остановили, неужели я так плохо прочла?
- Не стоит. Нам уже всё понятно – мужчина в очках и с седыми бакенбардами улыбнулся, он не такой противный, как та с рубином.
- Всё так плохо? – я набралась смелости.
- Ну что вы…- он продолжал улыбаться.
- Разумеется, мы понимаем, что Вам, столь юной, едва ли удалось пережить то, что пережила Джульетта. Однако, Вы весьма органичны. Спасибо!
Я киваю и выскакиваю за дверь, почему-то мне дико стыдно.
6-е июля, 16:30
Я съела не очень свежий пирожок с печёнкой и попробовала курить с другими абитуриентами. Не думала, что дым такой колючий, он разодрал горло и чтобы не опозориться (уже семнадцать, а курить не умеет), я зажала рот и убежала за угол. Только прокашлявшись и утерев слёзы, поняла, что выглядело это так, будто меня стошнило. Кажется, я всё-таки опозорилась. Потом ко мне клеился нудный рыжий паренёк, я сбежала от него в туалет, а после одна стояла на улице. Наконец, в половине пятого вывесили списки тех, кто прошёл во второй тур.
Не помню, как я вбежала внутрь, оставляя на плитках пола мокрые следы, потому что когда кашляла за углом, наступила в грязь и решила помыть туфли в соседней лужице. Три пролёта вверх, расталкивая толпу на лестнице. И вот они, списки.
Соколова! Это же моя фамилия? Нет, не может быть, скорее всего, однофамилица.
- Кто здесь Соколова? – я старалась перекричать мужские и женские голоса, слившиеся в единую какофонию, такая бывает перед началом оперы, когда оркестр настраивает инструменты. Меня никто не замечал.
- Соколова! Отзовись! Соколова здесь?