Родители и Лиза улетели раньше меня на один день. В наследство мама могла вступить только через полгода, но оставаться столько времени в России возможности не было. В аэропорт меня отвозил Лёшка. В хмари раннего утра мы остановились у терминала внутренних вылетов. Лёшка молча достал мой чемодан из багажника, поставил его на асфальт и, выдвинув пластмассовую ручку, передал мне. Я покорно взяла её левой рукой, в правой я уже держала переноску с притихшим Басиком.
- Спасибо, - я внимательно посмотрела в Лёшкино лицо, но он, как обычно, отвёл глаза.
А вот они у него были как раз необычные, глубокого синего цвета. Я могла бы сказать, что они напомнили мне море в той его части, когда мутновато-желтоватая вода, загаженная песком и телами купающихся, встречается с чистой и потому насыщенно синей. Вместе это выглядит впечатляюще - двухцветное море. Но я не буду. А лучше скажу о том, что задело меня тогда куда сильнее. О тёмных кругах под его глазами, которые кричали о постоянной работе и недостаточном сне. О светлой бородке и мелких морщинках, выдающих в нём человека за тридцать. А ещё о шее с небольшим, даже аккуратным кадыком и быстро-быстро пульсирующей жилкой. Тоже свидетельствующей о чём-то, наверное.
- Ну, пока…- неуверенно произнёс Лёшка и немного развёл руки, приглашая к объятиям. Я поставила переноску на асфальт, отпустила ручку чемодана, и прильнула к его тёмно-серой куртке, от которой пахло дождём. И ещё как будто ушедшей юностью, беззаботной, яркой, в которой все ещё были живы. Например, мятными конфетками, которые сейчас модно бросать в бутылку с газировкой и смотреть на мощную струю желтоватой пены, а потом постить видео в ленты. Но мы использовали эти конфеты по назначению, особенно перед свиданием. Ещё пахло мужским шампунем. Таким раньше пользовался папа. Его запах я знаю очень хорошо и не спутаю ни с чем. И немного порошком, который я когда-то нехотя засыпала в стиральную машинку по указанию мамы. И я говорю не о каком-то конкретном порошке, на мой взгляд, они все пахнут одинаково. Скорее это метафора моей юности. Как и весь Лёшка, от макушки до пят.
- Ещё раз спасибо тебе, Лёша, - тихо сказала я, почему-то думая о том, что мы так ни разу и не обсудили телефонный разговор Лёшки и Артёма. Над нашими головами взревел, заходящий на посадку самолёт. Ярко-зелёный, в народе такие называли кузнечиками.
Мы смотрели друг на друга всего мгновение и вдруг Лёша меня поцеловал. Хотя нет, скорее чмокнул в холодную щёку и быстро отстранился. Моим замёрзшим ушам стало жарко, но лишь на одну секунду. Я никогда не верила в привороты и скептически отнеслась к словам той гадалки. Но Лёшка всё-таки смог приворожить меня, как бы глупо это ни звучало. Я никогда не была влюблена в этого человека, но выделяла из толпы. И любила его. Всегда.
-Привет Геле и…малышке, - я опять забыла имя его дочери. В ответ он только улыбнулся: Передам! И тогда я почти физически ощутила между нами невидимое облако невысказанных слов, они давили на грудь и карябали горло. Но мы же взрослые, серьёзные люди и нам не привыкать прятать то, чего прятать не следует.
Когда я вошла в здание аэропорта и стеклянные двери сомкнулись за моей спиной, у меня резко перехватило дыхание: а вдруг теперь, после смерти бабушки, уже ничто не будет связывать меня с этим городом, с юностью и с Лёшкой?
- Открыта регистрация на рейс 394, вылетающий в Москву, - приятный женский голос, многократно усиленный динамиками, хлынул в уши. Я украдкой шмыгнула и сделала шаг, ещё один и ещё, направляясь к арке металлоискателя и рентгену багажа. Колёсики моего чемодана весело постукивали.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов