- Наши танцы – это имитация физической любви. Вы знали?
Я покачала головой, а потом вдруг сказала совершенно идиотскую фразу: А мне дали роль Джульетты.
***
Бросив ключи на полочку возле входной двери, я неторопливо стянула ботинки и размотала шарф. Артём обещал вернуться к полуночи, до его прихода как раз успею сварить суп. А в одиннадцать позвоню бабушке, у неё будет семь утра, в этот час она ещё должна быть трезвой.
Я вымыла руки, переоделась в домашние штаны и старый свитер с красными кедами на груди, а потом отнесла фигурку пеликена в спальню и поставила на комод возле кровати. Выудила из одеяла ноутбук и отнесла его на кухню. В интернете нашла подборку диснеевских мультиков, пусть мультяшные герои болтают и поют, пока я буду готовить. Первой в списке оказалась Золушка 1950-го, когда она вышла в прокат, моей бабушке было всего четыре. Диснеевская золушка прямо идеал американской жены той эпохи. Волосы медовые, характер кроткий и хозяйка от бога. Я же хозяйка от чёрта, ненавижу уборку. Неплохо готовлю, но и тут мне не хватает элементарного опыта. Я постоянно путаюсь в граммовке, боясь недожарить – пересушиваю, а потом приходится вычищать противень, например, от подгоревшего теста. Артём злится, считает, что театр – глупая блажь, что это и не работа вовсе, а утешение моего эго. И раз зарабатываю я немного, да и работаю ради удовольствия, вести хозяйство – моя прямая обязанность, с которой я, по его мнению, увы, не справляюсь.
Я насыпала в кастрюлю колотый горох и залила его водой, над жёлтой крупой поднялась пена, похожая на мыльное ожерелье у стока душевой. За моей спиной на экране ноутбука птички пытались разбудить Золушку. Мультфильм дублировали, жаль. В моём детстве все персонажи разговаривали одним и тем же гнусавым голосом, словно переводчик страдал хроническим насморком. Ностальгия.
Не с первого раза, но я зажгла конфорку, бухнула на неё кастрюлю и тут в коридоре гаденько заскрипела дверца обувного шкафа. А вслед за скрипом что-то брякнулось на пол один раз, второй, третий. Я очень далека от эфемерного мира потусторонних сущностей. Ещё в моём родном городе, когда мы только начинали встречаться с Артёмом, но у него уже были ключи от моей квартиры, произошла забавная история. Он захотел сделать мне сюрприз на Новый год и притащил искусственную ёлку, но чтобы я ничего не узнала до 1-го января, спрятал её под кроватью, а точнее в пространстве между каркасом из дерева и матрасом. Делал он это в спешке, пока я стояла в пробке. И когда я вернулась в пустую квартиру, на прикроватной тумбочке меня ждал забытый Артёмом кухонный нож, которым он разрезал липкую ленту, стягивающую хвойные лапы. Однако тогда мне даже в голову не пришло, что это происки барабашек, обнаруженный нож я списала на собственную рассеянность.
Услышав грохот в коридоре, я, конечно, тоже не подумала о чём-то потустороннем. Вместо этого я спокойно вышла из кухни и включила свет. Дверца обувного шкафа была распахнута, а на полу валялись мои зимние сапожки, Артёмовы кеды и одна босоножка на тонком каблучке.
***
Я – Джульетта, Джульетта Каулетти! – такие мысли шли лейтмотивом моих будней, вызывали глупый детский восторг, и я неосознанно начинала потирать руки. Забавно, как муха, сидящая в складках горько пахнувшей тюли у бабушки на кухне. Сейчас я думаю, что в моём жесте было больше психологии, чем казалось. Я потирала руки в предвкушении, а предвкушала я интересную работу и что уж лукавить – скорый триумф. Я всегда мечтала сыграть именно Джульетту. Моя мечта – это что-то сродни литературному штампу, как небесно-голубые глаза, например. Таких мечт, как моя, по сто штук на каждом курсе в каждом театральном ВУЗе. Но я всё равно мечтала именно об этой роли. Возможно, потому что неосознанно хотела такой любви. И хотя в тридцать мне и пришло понимание, что назвать любовью чувства, описанные Шекспиром, нельзя никак, моя мечта осталась, наверное, по привычке.
Помню, в старшей школе мне для какого-то праздника поручили написать пьесу. И я не придумала ничего лучше, чем переписать Шекспира на современный лад. Я страстно мечтала сыграть именно Джульетту, которую в моей интерпретации звали Юлей. Но роль мне, конечно, не досталась, да и моя легендарная постановка не увидела свет, потому что заставить старшеклассников в свободное время ходить на репетиции, а не курить за школьной теплицей, мне было не по силам. А взрослого куратора мне почему-то не назначили.