— Главное, ты им не возражай. А то что-нибудь ляпнешь, что им не понравится, они и в тебя кислотой плеснут.
— Лариска, ну что ты говоришь! Психи же не на каждый прием приходят. Может, мне попадутся исключительно милые люди.
— Ага, жди. Если на приеме будет давка, тебе к концу работы самый милый человек психом покажется. Я вон в четверг принимала, все идут с заявлениями, как нарочно. Думаю, шеф меня убьет — я целую кучу жалоб напринимала. Ну, язык не поворачивается людей завернуть с их проблемами, как назло, одни старушки — божьи одуванчики, их же не пошлешь, вот и набрала заяв. Без десяти шесть думаю: если еще одна старушка придет, уволюсь к чертовой матери. Открывается дверь, входит мужик средних лет, приятной наружности. А я уже злая, рявкаю — как фамилия? Он говорит, Латковский...
— Что, сам Латковский? — удивилась я.
— А ты что, его знаешь?
— Кто ж не знает Латковского? Его «Сердце в кулаке» на каждом книжном развале лежит. И кино неплохое сняли...
— А ты читала?
— Читала. И смотрела.
— Да-а... А я вот не читала. Ну, сказал, что Латковский, а мне и ни к чему. Я журнал приема открываю, чтобы записать, и дальше его спрашиваю: кем работаете? Он мне робко так говорит: писатель. И в руке бумагу держит, явно заявление. А я зажмурилась и думаю: ага, писатель! Все вы писатели, жалобы писать!..
Я засмеялась.
— А его он хотел-то?
— Латковский? Да у него квартирные проблемы, ему в суд надо.
— Бедный мужик! Он-то наверняка ждал, что ты у него автограф попросишь.
— Ну да! Сказал «Латковский», и смотрит на меня, как будто он звезда Голливуда.
— Не звезда Голливуда, конечно, но известный писатель.
— А про что он пишет-то?
— Он пишет триллеры, — сказала я, доедая последний бутерброд.
— Ага, — Лариска скептически прищурилась. — Детективчики кропает? Про то, как следователь с ордером на обыск в кармане отстреливается от мафии?
— Примерно. Откуда ему знать, что ордеров на обыск давно нету? И что следователи не отстреливаются. Но все равно интересно.
— А про что «Сердце в кулаке»?
— Про актрису, за которой охотится таинственный убийца. Причем поначалу доводит ее до сумасшествия, звоня по телефону.
— А у тебя есть?
— Где-то была. Принести?
— Принеси. Ну ладно, я пошла в суд. Значит, ты поняла — с психами не спорь. Давай я чашки помою, заодно в туалет схожу, а то в суде не сходишь.
— А что, в храме правосудия проблемы с уборными?
Лариска обернулась в дверном проеме с чашками в руках.
— Да-а, тебе смешно! Там знаешь какой туалет? Дырка в полу, как на вокзале. И ведро стояло для слива, поскольку бачка сроду не было. А как начался дачный сезон, ведро уперли...
Вернув помытые чашки и дав мне последние наставления, Лариска унеслась в суд, а я стала собираться на прием. Раньше наши помощники прокурора принимали граждан каждый в своем кабинете; а после ремонта шеф оборудовал комнату для приема, и стало значительно удобнее, граждане уже не бегают но прокуратуре в поисках дежурного прокурора, а дисциплинированно занимают очередь у определенного кабинета. Кроме того, посетители бывают разные, после некоторых остается такое амбре, что кабинет и за два дня не проветришь. Вон к Лариске пришла женщина-беженка, которая призналась, что кочует по вокзалам и не мылась уже полгода. Таких лучше принимать не в своем кабинете.
Подойдя к комнате дежурного прокурора, я с удовлетворением оглядела пустой коридор. На прием никого нет, и я спокойно займусь своими делами. Открыв кабинет, я первым делом выбросила гору окурков, оставшихся с утреннего приема, и убрала отвратительно воняющую пепельницу в шкаф. Горчаков уверяет, что некурящий следователь — это нонсенс, а я искренне не понимаю, как можно находить удовольствие в курении. Лешка изображает сочувствие и говорит, что поскольку я не курю и не пью водку, все самое интересное в жизни проходит мимо меня. Я его успокаиваю тем, что с лихвой компенсирую упущенное, поскольку, общаясь с ним, регулярно дышу табачным дымом и перегаром.
Наведя относительный порядок в своем временном пристанище, я разложила на столе дело о нарушении правил производства строительных работ и только приготовилась сочинять фабулу постановления о назначении экспертизы, как в дверь кто-то постучал, но так робко, что я понадеялась, что это не псих.
— Войдите, — крикнула я, и дверь тихонько начала приоткрываться.
— Можно? — спросил из-за двери мелодичный женский голос.
— Входите, я же сказала.
Вздохнув, я отложила строительное дело.
Дверь наконец открылась так, что я увидела посетительницу. На ней было трогательное платье в мелкий горошек, которое ей очень шло, и от этого я почему-то сразу прониклась к ней симпатией.