Поэтому я почесал в затылке и собрал в сумку все, что может пригодиться для варки целебных зелий. Потом, заглянув к соседу – местному десятнику – спросил, где можно разжиться бурдюком воды. Мужик сонно послал меня на поварню. Поплутав по лабиринту городца, я нашел то, что нужно.
На поварне хозяйничали милые орчихи. Они накормили меня и без вопросов выдали все, что требовалось. Никого не удивило, что лекарю понадобилось много воды, черпак и воронка. Орки – простой народ. Если лекарь просит черпак, то значит, он ему нужен. А как он зелья переливать будет?
Котел и кованая тренога, на которую его подвешивают, имелись в дружинном доме. Я выполоскал посуду от остатков недавно сваренных лекарств и даже протер чистой тряпочкой. Тряпочки тоже захватил с собой – вдруг на оси миров реакция пойдет нестандартно, выпадет осадок и понадобится фильтр?
В результате в экспедицию я отправлялся, нагрузившись, как вьючный волк. Или вол. Не важно. Куча посуды, кипа травы – местная лекарка поделилась запасами, оружие и доспехи. На заклинание я, конечно, надеялся, но все же не очень верил в то, что можно вот так нагло шастать в междумирье.
– Ну что ты как маленький, – смеялся Асаль-тэ-Баукир. – Я же тебе рассказывал, что на моей родной земле нашли способ перемещаться в соседние измерения тогда, когда на твоей земле еще и людей-то не было.
– Да, кстати, – вдруг осенило меня. – У нас много говорят о пришельцах, о том, что всякие древние цивилизации созданы инопланетянами. У вас никто не сбегал из гибнущего мира?
– И у нас сбегали, и эльфы, говорят, кочевали по лепесткам веера, как орки по степи. Потому-то о Дыхании Хаоса знают даже здесь.
– А что ж Земля? В смысле – мой мир?
– Ну, у вас другая ситуация. У вас Хаос – основа мира. Точнее, одна из. Удивительный у вас мир. Порядок и Хаос находятся в устойчивом равновесии. Поэтому-то в вас, землянах, есть и то, и другое. Вы не ощущаете Хаос, как не ощущает человек, например, воздух в безветренную погоду. А вот эльфы, изначально принадлежащие силам Порядка, по-настоящему страдают, когда чувствую силу разрушения. Им от этого больно. А что ты так заинтересовался?
– Да так, просто любопытно…
Я покрепче увязал в кусок ткани треногу, бурдюк и котел, повесил на плечо сумку, нежно обнял сверток и прижал его сверху щитом:
– Ну, вроде все взял… Поехали?
– Давно пора, – глухо отозвался щит. А то думаешь о чем попало, о каких-то пирамидах в пустыни, об эльфах всяких, а не о том, о чем надо.
– Видимо, натура у меня такая, хаотическая. Был я в моей психушке Порядком на страже Хаоса, а стал Хаосом на страже порядка. Ладно, кончаем философию. Как там? «Клинок прольется, мыслию мечен, гибок белый бамбук, гибок и вечен».
Меня закрутило, затрясло, словно в центрифуге, и выбросило рядом с костром. Костер по-прежнему горел в окружении туманных стен, по-прежнему к одному из окружавших его валунов был прислонен щит со стихами из Толкиена. Я немного побродил вокруг, отыскивая местечко поровнее, потом установил над костром треногу, подвесил котел, наполнил его водой.
– Если зелье, сваренное на живом огне творчества, не будет работать, то я не знаю, что этой Земле-Матушке еще надо.
Сказал я это вслух, так как мертвый маг ожидаемо материализовался – на этот раз в здоровенного мэйкуна. Серо-серебристый котяра лениво растянулся на камне и довольно щурился на огонь.
– Попытка – не пытка, как говорил один король на моей родине, – промурлыкал в ответ маг.
– И на моей – тоже. Только не король, – согласился я.
О костре в Тумане я вспомнил, как только зашла речь о зелье с особыми свойствами. Это же не просто горящие дрова. Топлива тут как раз вообще нет – ни дерева, ни угля, ни заметных глазу газовых труб. Огонь горит сам по себе. Это, можно сказать, идеальный огонь, его философская суть. Если сунуть руку в костер, то почувствует лишь приятное тепло. Обжечься невозможно. Но мокрая одежда рядом с костром моментально высыхает. И вода в полутораведерном котле вскипела за считанные минуты. Я выпотрошил в бурлящую жидкость мешочки с травами и, пританцовывая вокруг, начал варить зелья.
Делал я это по всем правилам и в том порядке, как учила Апа-Шер. Помешал в котле черпаком, спел заклинание, снова помешал. Правда, все обращения к Земле-Матушке опускал, заменял их на обращения к «живому огню». И еще – очень не хватало «подпевки». Обычно снадобья варят коллективно, один ведет обряд, остальные помогают. Получается красивое многоголосие. Может быть, в коллективном пении над кастрюлями тоже есть какой-то сакральный смысл? Этого я не знал.