мьи рядом не было. - Где я. - Спросил он у первого попавшегося человека. - В поезде. - А где поезд? - Жалким страдальческим голосом спросил Крайман. - В смысле, где? В Польше. - Как в Польше? - Крайман стал всматриваться в лица и одежду людей. - Какой год? - 1942. Он тщетно пытался вспомнить, кто он такой и как тут оказался, но память была словно стёрта. Фаза первая - шок поступления. Первое ощущение Краймана было таким, что всё происходящее, происходит не с ним и его совсем не касается. Они ехали в поезде, в котором было набито полторы тысячи человек, в каждом вагоне было, примерно, сто человек, в основном это женщины и дети, в основном семьи. Было холодно, хотелось есть, пахло отвратительным смрадом, все молчали, но не молчали маленькие дети, детский плачь, сводил с ума. Так они ехали очень долго, часами, а то и днями, стоя на станциях, пропуская военные эшелоны, на всём протяжении пути поезд больше стоял, чем ехал. Уже когда ему казалось, что этому пути не будет конца, кто-то в вагоне закричал: - На воротах написано "Освенцим", мы в Освенциме! В вагоне начался гул и непривычное шевеление, но Крайман в эти минуты не слышал ничего, кроме, как бешено, забилось его сердце. В отличие от всех присутствующих в этом вагоне только он один знал, что Освенцим обладал всеми характеристиками концентрационного лагеря и отличался от других лагерей лишь постольку, поскольку в нем умерщвление газом человеческих существ происходило оптом. Вот только теперь Крайман ощутил, реакцию ужаса в полном размере, он понимал, что с этими воротами с надписью Освенцим, открылись ворота в настоящий ад. Вот поезд остановился на перроне, двери вагона распахнулись, и в него ворвался свет и свежий воздух. Прозвучала команда разделиться на две колонны по половому признаку. На перроне появились солдаты, и взгляд всех прибывших был прикован на одного только человека, им был высокий, статный, моложавый офицер в сияющей до блеска форме СС, его образ был до боли знакомен Крайману, но он никак не мог вспомнить, откуда он знает этого человека. Офицер шёл вдоль человеческой колонны и делал чуть заметные движения указательным пальцем, то налево, то направо, но чаще всего налево. Остановившись перед Крайманом, он улыбнулся ему в лицо, словно, говорил ему - "ну что... здравствуй, Самуил Яковлевич, вот мы с Вами и свиделись", офицер указал пальцем направо. Уже вечером, когда к вновь прибывшим подошли другие заключённые лагеря, один человек спросил их, где же сейчас находятся те, кого отвели в левую сторону. На что заключённый показал на высокую трубу, возвышающуюся над лагерем, из которой вырывались языки пламени переходящие в чёрные клубы дыма. Этому человеку никто не поверил, так как разум отказывался принимать такое, все кроме Краймана, он точно знал, что сказанные слова это чистая правда, девяносто процентов того поезда в этот же день прошли через печи ада, в основном, это были женщины, дети и старики. Город Освенцим это польское название, в немецких документах город проходил под названием Аушвиц, но на самом деле город тех времён представлял собой комплекс из трёх основных частей: Аушвиц I - лагерь смерти, Аушвиц II - Биркенау, Аушвиц III - Мановиц. Заключённых ежедневно привозили на поездах в Аушвиц II со всей оккупированной Европы, именно в этом лагере пришлось влачить своё жалкое существование Крайману. После прибытия, всех бегло делили на четыре группы: первая группа, составлявшая примерно ¾ всех привезённых, отправлялась в газовые камеры в течение нескольких часов. В эту группу входили все, признанные непригодными к работе: прежде всего больные, глубокие старики, инвалиды, дети, пожилые женщины и мужчины, также непригодными считались прибывшие слабого здоровья и мужчины ниже среднего роста или комплекции. В Аушвице II было 4 газовые камеры и 4 крематория. Среднее число трупов, сожжённых за 24 часа, с учётом трёхчасового перерыва в сутки, для очистки печей равнялось пяти тысячам. Когда в Биркенау не справлялись с уничтожением тел погибших в газовых камерах, то тела погибших сжигали во рвах за крематорием. Доставленных в Биркенау из европейских стран мирных жителей еврейской национальности было так много, что обреченные ожидали своей очереди быть уничтоженными в газовых камерах по 6-12 часов в лесной роще. Вторая группа, состояла из физически сильных мужчин, отправлялась на промышленные предприятия и фабрики. Третья группа, в основном - близнецы и карлики, отправлялись на различные медицинские эксперименты, в частности к доктору Йозефу Менгеле, известному под прозвищем «ангел смерти». Четвёртая группа - женщины, которые отбирались в группу «Канада» для личного использования немцами в качестве прислуги и личных рабов. Название «Канада» было выбрано как издёвка над польскими заключёнными - в Польше слово «Канада» часто использовалось как восклицание при виде ценного подарка. Раньше польские эмигранты часто отправляли подарки на родину из Канады. Аушвиц частично обслуживался заключёнными, которых периодически убивали и заменяли новыми. Заключённые лагеря делились на классы, что было визуально отражено нашивками на одежде. Шесть дней в неделю, кроме воскресенья, заключённые были обязаны работать. В этом нечеловеческом месте жил Крайман, шли дни, перед глазами мелькали лица полумёртвых людей, одетых в какие-то лохмотья, километры колючей проволоки, лай собак и угрюмое небо Освенцима, взглянув, на которое обязательно краем глаза зацепишь ту страшную трубу, из которой днём и ночью шёл дым. Ужас и страх постепенно угасают, и на их смену приходит полное безразличие, человек сломан на столько, что даже сам не считает себя человеком. Фаза вторая - адаптация. У заключённого в концлагере лишь одна задача - выжить этот день, Крайман просыпался утром и первой в его голове, была мысль, где он задавал себе вопрос: "смогу ли я сегодня выжить?", вся его жизнь проходила в приглушённом виде, снижен уровень аффективной жизни, всё ограничивается в удовлетворении сиюминутных насущных потребностей. Каждый день Крайман приходил с каторжной работы, изнемогающим от усталости, замёрзшим и, конечно, голодным, упав на что-то наподобие кровати, он коротко думал - "вот и ещё один день прожит" и тут же засыпал. За окном лаяли собаки, думать о которых было мучительно больно, потому что каждый заключённый знал, что в повседневный рацион немецкой овчарки в Аушвице входит полкилограмма мяса. Центральное руководство в Берлине издало приказ о строительстве в Освенциме псарни на 250 служебных собак, запланировано это было на широкую ногу и ассигновано 81 000 марок. При строительстве объекта была принята во внимание точка зрения лагерного ветеринарного врача и приняты все меры к созданию хороших санитарных условий. Не забыли отвести для собак большую территорию с газонами, построили ветеринарную больницу и специальную кухню. Рейхсфюрер СС надеялся, что собак можно натренировать так, чтобы они всегда окружали узников, как отару овец, и таким образом побеги стали бы делом невозможным. Но все попытки добиться этого потерпели крах, ведь люди не скот, а собаки в человеке видят именно человека, чего нельзя сказать о людях. В лагере у человека не было никакого чувства внутреннего достоинства, человек был изведён до состояния скота, когда ты постоянно голодный, постоянно хочешь спать, а в твоём теле ползают насекомые, то слово достоинство становится совершенно непонятным по значению. Жизнь потеряла всякое содержание и смысл. Так шли дни, месяцы и годы. Крайман смог выжить и перенести все тяготы лагеря только по одной простой причине - только он один знал точно, когда кончится, эта чёртова, война и всеми силами терпел эту унизительную жизнь ощитывая дни до победы. Фаза третья - освобождение. Виктор Франкл писал: "То, что касается реакции заключенного на освобождение, может быть коротко описано так: вначале все кажется ему похожим на чудесный сон, он не отваживается в это поверить. Ведь столько чудесных снов уже привели к разочарованию. Как часто он мечтал даже не об освобождении - он мечтал о том, как он возвращается в свой дом, обнимает жену, здоровается с друзьями, садится за стол и начинает рассказывать, рассказывать о том, что он пережил, как он ждал этого момента свидания и как часто он мечтал об этом моменте, пока он не стал, наконец, реальностью. Тут ему в самое ухо звучат три свистка, которыми по утрам командуют подъем, и выхватывают его из сна, который лишь разыграл перед ним свободу, который лишь посмеялся над ним. Однако, в один прекрасный день то, к чему стремились и о чем мечтали, стало реальной действительностью. Освобожденный из лагеря пока еще подвержен своего рода ощущению деперсонализации. Он еще не может по-настоящему радоваться жизни - он должен сначала научиться этому, он этому разучился. Если в первый день свободы происходящее кажется ему чудесным сном, то в один прекрасный день прошлое начнет казаться ему лишь, более чем кошмарным сном." В середине января 1945 года, когда бойцы красной армии уже были на подступах к Освенциму, а в самом Освенциме началась эвакуация в Германию, Крайман был вызван в главное здание, расположенное в Аушвиц II. Его ввели в кабинет и посадили за стол, напротив сидел тот самый моложавый статный офицер СС, который определил его судьбу по приезду в лагерь, на его устах так же сияла та усмешка, которая так и не выходила у него