А вот и вторая. На заднем плане, на столе смятая рукопись, края которой явная руна Перт - перерождение, женское начало, смерть.... Тут достаточно много значений.
Р - Что же ты хочешь мне поведать?
Он долго вглядывался в детали, заднего плана: книги, предметы интерьера, подсвечник, на столе. Тот самый из сна, это та комната из сна. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них свое отражение, она улыбнулась, губы слегка скривились, и вернулись в исходное состояние. Из ее глаз медленно потекли слезы. Но Бакарди так и не мог понять кто эта женщина, узнавшая его и так расчувствовавшаяся.
-Она плачет!!!
Выкрикнул кто-то, и толпа ринулась обратно, оттолкнув Лешу и Рому.
Р - да чтоб вас всех!!!! Ладно, пойдём смотреть замок.
А - замок?
Р - да, замок. Надо найти его. Он реальный, или был реальным.
Когда толпа наконец отхлынула от второй картины, Роману и Алексею удалось взглянуть в это безумие.
А - о#уеть!!!
Р - действительно.
Долина бескрайних виноградников тянулась к огромному горному массиву на горизонте, вершины которого были белесыми от снега. Несколько дубовых веток в левом верхнем углу, создавали эффект открывающейся путнику панорамы, если бы он вышел сюда из леса. Росинки на траве, были выведены столь филигранно, что даже современные зеркальные цифровые фотокамеры, с их бесконечным числом мегапикселей, не могут сравниться с этим передаваемым эффектом присутствия Поля окутаны лёгкой дымкой тумана. Всю эту сонную безмятежность освещают первые лучи солнца, пробиваясь сквозь узкую брешь грозовых туч. А посреди всего этого великолепия пастельно- зелёных красок, гармонично расположился замок. Аутентичный. Не похожий ни не один, что Бакарди когда-либо видел. Но в тоже время было в нем нечто притягивающее взгляд. Некая загадка. И Рома ловил я на мысли, что был там и не раз. На шпиле виделся флаг, но запечатлён был во время штиля, и идентифицировать его никак не получалось. Но описанная выше, картина была такой вчера утром.
Сейчас все было совсем не так. Замок горел. Был объят ожившим пламенем полностью, клубы чёрного дыма поднимались до самого неба. Багряно- кровавое, закатное солнце, еле пробивал ось сквозь этот дым. В окнах здания виделись лица, горящих заживо людей, наполненные ужасом и адской болью. Они кричали. И создавалось впечатление, что этот крик вот-вот донесется до вас. Ужасные вопли, слившиеся в одну, ничем не заглушаемую звуковую волну, наполнению страданием, треском полыхающего дерева, лопающихся глиняных кувшинов, криках о помощи, ржания лошадей и всеобщей паники. Некоторые в отчаянии выпрыгивали из окон и разбивались о землю, а тех, кто ещё мог двигаться, добивали палками и камнями из стен этого же замка. Виноградники были заполнены война и со звериным оскалом на лицах, с глазами полными ненависти и злобы. Будто и не люди это были вовсе, а какая-то особо жестокая форма жизни. Вернее, форма смерти. А впереди этой армии был всадник в чёрном балахоне на чёрном коне, руководящие всем этим безумием. В какой-то момент, всадник повернул свою голову и Бакарди обомлел. Это был тот самый незнакомец из сна. И он тоже узнал Романа. Смотрел ему прямо в глаза, не отрываясь, а затем и все войско обернулось в сторону Бакардиевича.
Ужас пробежался по Роминой спине. Он аж отпрыгнул от картины. Даже не пытаясь искать на ней знаки и подсказки. Просто пытаясь освободиться от этого тяжёлого взгляда. В это время у портрета началась настоящая драка. Люди настолько хотели владеть, что перестали себя контролировать.
Р - ой Лёш, не нравится мне это. Не хорошо всё как-то. Давай- ка уйдём.
А - а картины? А подсказки? Что с ними?
Р - не знаю, но у меня очень дурное предчувствие. Всё как-то слишком быстро закрутилось, я даже обдумать ничего не успеваю. Нужно поговорить с Катэй.
Но стоило ему произнести её имя, как все вокруг замерло на долю секунды. Лампы замерцали, и начали гаснуть одна за другой, отсекая приоткрытую дверь зала темнотой.
Р - бежим!
Бакарди рванул к выходу. Лёша незамедлительно рванул за ним. они уже было пробились сквозь толпу, когда свет потух почти полностью. Краем глаза, Рома улавливал резко меняющуюся мимику людей вокруг. На лицах застыла одна лишь эмоция-ненависть. Глаза сперва потускнели, а затем стали желтеть. Как у волков. На какое-то время возня вокруг картин затихла. Интерес резко пропал ко всему, кроме двоих человек, пытающихся покинуть это место как можно скорее.