— Тогда кушай.
Вот и вся его реакция. Что ж, нет идеальных людей.
Зато Лина реагировала правильно. Ахала там, где нужно, спрашивала то, что нужно. Явно завидовала.
— Там неописуемо, — трещала я и сама себе напоминала Таню. — Персонал сделает все, что попросишь. Стул отодвинет, бутылку откроет…
— Ты пила?
— Бутылку минеральной воды откроет.
— А он?
— Что?
— Он пил?
— Да. Бокал вина.
— Молодец, — одобрила Лина. — Но там, говорят, страшно дорого!
— Ну и что? Он много зарабатывает, может себе позволить. И мы же не обжираться туда шли, а послушать музыку, потанцевать.
— И хорошо он танцует?
— Он такой чуткий, просто необыкновенно!
— И, конечно, целовал тебя.
Я разозлилась:
— Ну и что такого? Зато как целовал! Нежно, ласково! Это тебе не слюнявый мальчишка.
— А потом?
— Что потом? Танцевали опять.
Лина прищурилась:
— А дома?
— Что дома? Легли спать и проспали полдня.
— Вместе?
Я искренне изумилась:
— Да ты что? За кого ты меня принимаешь?
— Ты это ты, — согласилась она. — Но твоему отчиму поцелуев, наверное, мало.
Она упорно называла Скворцова моим отчимом, и это меня опять разозлило:
— Наверное. Но ничего не было. Я же говорю: он чуткий человек. А если бы я соврала и наболтала, что мы всю ночь любили друг друга, ты бы поверила?
— Не знаю. Он взрослый человек.
Она говорила так, словно я была каким-то бессловесным приложением к Скворцову, словно мое мнение в этом случае ничего не значило. И я вдруг почувствовала непонятный страх. А если это правда? И растерянность: как будто и все я Лине рассказала, но что-то забыла. Что?
— Взрослый, да? — я скорчила гримасу. — Тогда вот! Мы страстно держали друг друга в объятиях всю ночь. И все утро. И мы были счастливы и никак не могли оторваться друг от друга. Никак, потому что это такое блаженство, такое счастье принадлежать друг другу и сливаться в объятиях…
Пока я пылко и громко говорила все это и мечтала, что когда-нибудь так и будет, с Линой вдруг стали происходить какие-то очень странные вещи. Она неожиданно подмигнула мне, потом странно скривила лицо и махнула рукой, словно отгоняла комара. Но мы сидели на скамейке в сквере, и вокруг я не видела ни одного комара, а только несколько мотыльков… и Скворцова. Он стоял недалеко от нас и, конечно, отлично слышал все, что я четко и пылко болтала языком без костей. И если он не слышал моего предыдущего рассказа…
— Ну, мне пора, — подмигнула Лина. — Что-то твоего чуткого и нежного немного перекосило.
Я не совсем ее поняла, но спросить не успела. Она вежливо поздоровалась со Скворцовым и медленно ушла. А я осталась сидеть на скамейке. Как болтливая дура.
— С кем это ты так страстно проводишь ночи? — спросил Скворцов каким-то неприятным тоном.
— Всегда так подслушиваешь? — я решила, что лучшая защита — это нападение.
— А ты всегда так рассказываешь?
— Да. Это роман, который я сочиняю. Что — нельзя?
— Так прямо и роман?
— Я вру, да? Или ты боишься, что я сочинила это о нас с тобой, а она растреплет?
Он сел рядом со мной и дотронулся ладонью до моей горячей щеки.
— Да, боюсь, — сказал ласково. — Все может быть.
— Но это был роман, в романах все бывает.
Я посмотрела на небо, на него. И вдруг прижалась к нему крепко-крепко.
— Не злись на роман. Ты еще не знаешь, какие романы девчонки сочиняют.
— Не знаю. И ты не сердись. Не будешь?
Я кивнула. Было бы совсем хорошо, если бы так не стучало сердце.
В молчании мы вернулись домой. Мне ужасно хотелось взять его за руку или под руку. Если бы это был не он, а, например, Дан, так бы и сделала. А теперь… мы шли, как чужие.
Дома я села на диван и, хлопая по нем ладонью от волнения, опять повторила, что говорила не о нас, что это роман и когда-нибудь дам ему прочитать. Но Скворцова как будто интересовало что-то другое. Он рассеянно кивнул:
— Просто я не ожидал такое услышать. И… как-то глупо вышло. А ты бы… хотела?
— Чего?
— Ну…
Скворцов покраснел, словно мальчишка. Немного помолчал и заявил:
— Любить.
— Я люблю.
— Не так.
— А как? — улыбнулась я. — Страстно и счастливо?
— Возможно. — Он сел рядом со мной и нежно поцеловал в шею. Коснулся подбородка и поцеловал его. — Страстно. И счастливо. — И опять поцеловал.
Не успела я опомниться, как он целовал мое лицо, ладони, шею, плечи. Коротенькая юбка открывала мои бедра — поцеловал и там. Я закрыла глаза. Странно я себя чувствовала. Было не по себе, но удивительно хорошо. Слишком хорошо для хорошего.