Я собрала все силы:
— Чего вы хотите? Я должна вам заплатить, чтобы вы молчали?
Она покачала головой. Смотрела… так… сочувственно?!
— Дурочка ты. Ничего не нужно. И ничего ей не скажу. Как можно? Это ведь из-за меня они познакомились. Мы были на пляже, здесь, у нас, на водохранилище, и он подошел. Будто бы поздороваться со мной. Со мной, как же! Он сразу нацелился на Лену, она ведь красивая и фигуристая, ты вся в нее! А я… Что я могла? Сказать, что был моим любовником? Ну и что, мало ли кто с кем. Взрослые люди. Сказать, какой он есть? Лена подумала бы: злится и завидует стерва. И я промолчала. Молчала и когда она сообщила мне, что они расписались. Но когда увидела в клубе тебя и его… Даже для Виталика это уж слишком! Я глазам не поверила. Есть же какие-то границы? А сегодня позвонила Лене и узнала о ее командировке. Очень мило!
Мне хотелось, чтобы это был плохой сон, кошмар. Хотела кричать и проснуться.
— Я могу, конечно, с ним поговорить, — слышала ее голос, словно сквозь подушки. — Пригрозить ему. Но откуда я знаю, как он поступит? Что взбредет ему в голову? Не хочу, чтобы страдала ты, не хочу, чтобы страдала твоя мама. Вот и получается — я беспомощна. А вы обе одурманены этим красавчиком. Особенно ты. Слишком взрослая эта ситуация для тебя. Не доросла ты еще до таких…
Это был шок. После страха, после безнадежной ненависти — ее признание. Она ничего не скажет! Она ничего не может! Беспомощная змея!
Не совсем беспомощная. Встала со скамейки и на прощанье словно выстрелила:
— Как тебе кажется, когда Лена вернется, сможешь сказать ей: «Дорогая мамочка, спасибо тебе за все, а напоследок я заберу и твоего мужа»?
Я вскочила, словно скамейка превратилась в раскаленные угли:
— Вы… вы…
Она кивнула:
— Я-то я. А вот как ты ей в глаза глянешь? Или с Виталика пример берешь? Он тебя научит…
Не видя ничего перед собой, я пошла прочь, спотыкаясь обо что-то, натыкаясь на какие-то деревья. Вдруг рядом оказалась Лина, что-то спрашивала, что-то говорила. А у меня перед глазами попеременно появлялись они. Мама — сияющая, только что вернувшаяся из отпуска с новым мужем. Скворцов — прижимающий меня к себе в полутьме большого зала под звуки нежной музыки. И эта элегантная, беспомощная передо мной и Скворцовым женщина с печальным лицом.
Они взрослые, все взрослые и все же никак у них не получается с любовью. И я среди них.
— Как дела!
Я чуть не наткнулась на какой-то выросший перед нами предмет.
— Вы куда так спешите?
Предмет вдруг ожил и превратился в Дана. Он смотрел на нас с улыбкой, удивленно покачивая головой.
— Вы что такие?
— Мы, — я открывала и закрывала рот, будто золотая рыбка на песке, не было сил обдумать страшные слова и все перечеркнуть. Все, чем я жила это лето. Лето моей первой настоящей любви.
— А я хотел попросить у тебя, Елизавета, прощения, — сказал вдруг Дан. — Я совершил ужасный поступок, да, ужасный!
Что еще? Какая еще беда свалится на меня в этот жуткий день? Наверное, вид у меня был очень не хорош, потому что Дан заторопился и заговорил, глотая слова:
— Помнишь, мы столкнулись? Ты несла сумки, я предложил помочь. Вернее, мы сначала столкнулись. И вот, ты ушла, а я вдруг чувствую, что-то к рукаву прицепилось. И вот, — он раскрыл ладонь. Там лежала золотая цепочка с четырехлистным клевером из травянисто-зеленого нефрита. Амулет на знак примирения и вечной дружбы, подаренный Скворцовым.
— Ты прости меня, нужно было сразу же тебе отдать. Но я как-то… В общем, мне приятно было хранить у себя эту твою вещь. Посмотрю на нее иногда и… Но все же вещь дорогая, поэтому я возвращаю и прошу меня извинить! — закончил он торжественным тоном и твердым голосом.
Я кивнула и взяла амулет. Как я плакала, когда его потеряла! С него все и началось.
— Спасибо, Дан, только это не мое. Так… поносить дали.
— Ох, я и не знал! Надо было тем более отдать.
— Да ерунда все… Вот что, Дан, ты должен мне помочь.
— Не проблем. А что нужно делать?
— Понимаешь, мама в командировке, а я хочу перед школой поехать к бабушке. Но мой отчим не хочет отпускать, хотя я уже не ребенок.
— Знакомое дело, — кивнул Дан.
— А ехать всего три часа, — сказала сообразительная Лина.
— Вернее, он вроде и отпускает, но может устроить скандал, — врала я. — Короче, пошли со мной и побудете, пока я соберу вещи. При вас он скандалить не будет. А еще лучше… — я запнулась. Не хотела ни обманывать, ни уговаривать Скворцова.
— Давай сделаем вид, что я пришла за своими книгами, которые тебе давала? — предложила Лина. — По литературе. Будто я в сумке их забираю.