— Профессор Девлан умер на прошлой неделе. От спида, — и бросился вон из комнаты.
В течение двух следующих недель мы не разговаривали друг с другом.
Я не мог допустить, чтобы наши отношения прервались таким неприятным образом, но и не находил благовидного предлога, чтобы возобновить их. Некоторое время спустя, столкнувшись однажды с ним в холле, я поздравил его с умелым использованием моей схемы «Рода Атрея» и поинтересовался, как продвигается его новый роман.
— Кровью и потом, — ответил он. — Много сил отнимают пространные диалоги, но думаю, вы одобрите их.
— Мне бы очень хотелось посмотреть, — сказал я.
— Вы будете первым, — откликнулся он.
Однажды вечером после встречи со студентами я проходил мимо комнаты, где жил Тимоти, и услышал доносившийся оттуда замечательный голос певицы и не менее замечательную музыку. Голос был удивительный. Он повисал где-то между глубоким меццо и легким сопрано, легко взлетая к небывалым высотам, и, подобно золотому листу, падал вниз. Слов я разобрать не мог, но было ясно, что Тимоти приобрел какой-то редкий диск. Не справившись с искушением, я толкнул дверь и оказался лицом к лицу с Дженни Соркин, лежавшей на его кровати, подперев подбородок руками. Тимоти сидел в кресле, стоявшем в противоположном углу рядом с торшером. Под рукой у него находился проигрыватель. У противоположной стены громыхали колонки. Они с Дженни, несомненно, слушали музыку и совсем не были смущены моим появлением.
— Что это за музыка? — спросил я, стоя в дверях.
— Песни Оверни, — сказал Тимоти. — Подборка народных песен южной Франции.
— Крестьянская девушка, обеспокоенная тем, что останется старой девой, — донесся голос Дженни с кровати, — стоит на одном берегу реки и поет молодому пастуху на другом берегу.
Вслушиваясь в невероятно красивые рулады богатого голоса, я чувствовал, как по спине у меня ползут мурашки. Затем опять заговорила Дженни:
— Наверное, такое пение слышалось Улиссу, когда он был вынужден привязать себя к мачте, чтобы противостоять искушению сирен, превращавших мужчин в свиней.
— Такой необыкновенно глубокий голос скорее был у рейнских русалок, завлекавших мужчин на скалы, чтобы потом сбросить их в бездну, — предположил я.
— Давайте не будем излишне мистифицировать, — сказал Тимоти. — Это просто тоска влюбленной женщины по реальному мужчине, которого она видит на противоположном берегу моря.
— Мне показалось, вы сказали, что это была река, — заметил я, и на лице Дженни появилась провокационная улыбка:
— Когда ты разлучена со своим мужчиной, то даже ручеек становится рекой, а река превращается в море.
Песни столь захватили меня, что, решив на следующий день разузнать о них побольше, я выяснил, что эта подборка считалась лучшей и исполнялась во многих странах. И как я пропустил ее! Но теперь, слушая ее в своей комнате в исполнении французской певицы, я понимал, что звучавшие в ней чувства были чужды мне: тоска молодой женщины по мужчине. Через некоторое время я вновь оказался перед дверью Тимоти с намерением поговорить с ним, но оттуда опять донеслась очаровательная музыка вперемешку с воркованием обитателей комнаты, и я вынужден был с горечью признать, что вход в нее для меня заказан.
В этот мрачный период я почти не покидал по вечерам своей комнаты, слушал «Песни Оверни» и представлял себе Дженни Соркин, выводившую эти очаровательные ноты, похожие на биение человеческого сердца, в то время как Тимоти управлялся со своим стадом на другом берегу ручья. И огромное желание, на какое только способно человеческое сердце, начинало переполнять меня. С приближением полуночи я чувствовал себя так одиноко, как никогда прежде.
Именно в этот момент своей жизни я стал сомневаться в полезности своего пребывания в Мекленберге. И как раз тогда Лукас Йодер нанес мне еще один удар ниже пояса. Правда, надо отдать ему должное, сделал он это неосознанно. Да и узнал я об этом совершенно случайно.
Однажды утром, вылетая из моего класса, Дженни Соркин остановилась и, едва переводя дыхание, воскликнула:
— Наконец-то я начинаю чувствовать себя профессиональным писателем.
— И что же вы почерпнули на моих занятиях такого, что вселяет в вас эту уверенность?
— Ваши занятия тут ни при чем, — сказала она. — Лукас Йодер берет нас с Тимоти на встречу со своим агентом мисс Крейн, которая, как говорят, лучший специалист в своем деле. Хотите верьте, хотите нет, но она может взять меня своим клиентом. Тимоти-то она точно возьмет, но мистер Йодер рекомендовал и меня тоже. — С этими словами она побежала разыскивать Тимоти.