Сегодня книга может иметь успех еще до того, как она вышла из печати. Книжные клубы, кино, телевизионные сериалы… Невероятно! И… несправедливо. В Америке, как и повсеместно, бедные становятся еще беднее, богатые еще богаче. Это нехорошо. Не-хо-ро-шо?
Несмотря на мою уверенность, что с американским книгоиздательским делом творится что-то не то, я совершенно не представлял себе, как эта тенденция может быть преодолена, мне оставалось только стенать: «Сумасшедшее время!»
Когда я вошел в знакомое здание «Кинетик», я почувствовал себя членом их большой семьи, так как в последнее время в их преуспевании был и мой вклад, сторицей окупивший долг за те годы, когда книги мои еще не имели успеха. На одиннадцатом этаже на одной из дверей красовалась металлическая табличка «Ивон Мармелл». Здесь мой второй дом.
Постучав, я открыл дверь и увидел женщину, которой был так обязан. Стройная и ухоженная, истинная дочь Нью-Йорка, выросшая на его улицах. В ее внешности, так же как и в ее имени, было что-то французское, но манеры и речь — манхэттенские.
Увидев меня, она вскочила навстречу и заключила меня в объятия:
— О, мистер Йодер, и десяти минут не прошло, как звонили из «Книги месяца». Они выбрали «Каменные стены» для октябрьского выпуска!
Она пританцовывала, радуясь этой новости, которая внушила нам уверенность, что книга уже застрахована от неудачного старта.
Ее скоропалительность меня смущала, особенно теперь, когда меня посетили мысли о «дутом» успехе. Я посмотрел через ее плечо на замечательную репродукцию, которая мне объясняла, что такое книгоиздательское дело. Это была картина Моне, по идее ничего общего с книгоизданием не имеющая. Я подошел к картине Моне, снял ее с гвоздя и перевернул. На обратной стороне человеком, знающим свое пело, был начерчен план:
Так как мы были теми самыми персонами, которые отвечали за достижение этих результатов, изучив цифры, я недоверчиво покачал головой. Миссис Мармелл обратила мое внимание на цифры, те, что я не видел, когда был здесь в последний раз, — ткань обивки закрывала три последние строчки. Это были данные о книгах, последовавших за «Нечистой силой».
— Не хочу, чтобы другие наши авторы знали, сколько мы вам платим, тем более что мы утверждаем: мы не можем позволить себе заплатить более одиннадцати тысяч. К тому же не хотелось бы, чтобы молодым писателям кружила голову возможность заработать столько, сколько заработали вы. В последней строчке необходимо добавить еще одну колонку — «Общие выплаты». Но я уверена, что вы уже посчитали примерную сумму, включая доходы, поступившие из-за границы от книжных клубов, и оплату за уступку прав на издание. Это выливается в кругленькую сумму.
Сказав это, она прикрыла тканью конец списка, и мы снова оказались перед первыми пятью строчками. К ее чести, она никогда не напоминала мне, как она боролась с правлением «Кинетик», чтобы оно дало мне еще один шанс, затем еще и еще один. Но язык цифр недвусмысленно свидетельствовал об этом.
Иногда какие-то фразы из наших с ней разговоров давали мне понять, что она постоянно ведет борьбу за мое писательство:
1967 год: «Мистер Йодер, я сделала все возможное, чтобы протолкнуть „Грензлер“, так как я знаю, что это прекрасная книга. Но потерпела неудачу».
1973 год: «Мистер Йодер, самое большее, что было в моих силах, это заплатить вам еще семьсот долларов. Но я предложила начальству: „Давайте я приплачу ему сотню долларов из моих доходов“, — и тогда они подняли ставку до восьмисот долларов».
1976 год: «Мистер Йодер, послушайте меня внимательно: вы будете одним из самых лучших наших писателей. Однако мистер Макбейн не очень-то в это верит. И наши агенты по продаже в это не верят, да, я думаю, и ваша жена тоже. Но я верю. Доходы от продажи „Изгнанного“ плачевны. Но к черту их! Идите домой и начинайте вашу новую книгу, о которой мы говорили. Заставьте петь каждое слово. Вы — писатель. Верьте мне».