Его жена, Фрида, была не так высока, как он, и очень полная. Она носила туфли наподобие башмаков своего мужа, плотные черные чулки и юбку, доходящую до щиколоток. Я редко видел ее без фартука, который она завязывала над круглым животом. Раньше она носила кружевной белый платок меннонитки, но, вскоре после того как я с ней познакомился, она стала предпочитать платку твердый накрахмаленный капор. Наблюдая обоих Цолликофферов в течение дня, вы бы заключили, что все, чем они интересуются, — это еда. И отчасти будете правы — на отсутствие аппетита они не жаловались.
Но Цолликофферов отличало не только это. Однажды, в 1938 году, когда мне было пятнадцать, я приехал в Росток забрать нашу семейную корреспонденцию на почте, а миссис Цолликоффер покупала там марки. И, так как она была лучшей поварихой в нашей округе, а я одним из тех счастливчиков, которым удалось отведать блюда ее кухни, я всегда был очень вежлив с ней. Когда мы разговаривали, к нам приблизился незнакомый мужчина и спросил:
— Извините, вы не миссис Цолликоффер?
Она недоверчиво отпрянула, а тот объяснил:
— Меня зовут Ганс Драксел. Я — владелец питомника.
— Ах, да. Вблизи Дрездена.
— Совершенно верно. У меня есть местечко, где посажены удивительные деревья, которое наши работники называют «Унылым участком».
— Что же это значит?
— Деревья продаются уже в течение восьми лет. Но ни у кого не было денег. Они вытянулись. Это последний сезон для их продажи. И, если у меня их не купят, мне придется их спилить.
— Если они такие великолепные, зачем же их спиливать?
— Нужно освободить место молодым, которые мы сможем продать.
— А почему вы говорите все это мне?
— Разве вы не жена Германа Цолликоффера?
— Жена.
— Мне сказали, он один из немногих в этих краях, у кого есть деньги.
— Мы не бедны.
— У меня есть семь великолепных экземпляров, лучших в Америке, стоимостью в пятьдесят долларов каждый…
Фрида рассмеялась:
— Пятьдесят долларов за дерево! Это безумие.
— А я предлагаю их вам за три с половиной доллара каждое.
Когда все, кто находился на почте, раскрыли от удивления рты, мистер Драксел добавил:
— Да. Мы прозевали те годы, когда должны были продать их. Теперь или их возьмете вы, миссис Цолликоффер, или мы их спилим.
— Но…
— Я знаю ваши владения. Деревья там будут прекрасно смотреться. Они — высокие, голубые, красивые.
Он предложил проводить ее домой и показать, где эффектнее всего будут смотреться ели. Она ответила:
— У нас решение принимает хозяин.
Но он не обратил внимания на ее слова и попросил меня — а я был на велосипеде — показать ему дорогу к ферме Цолликоффера. Когда Герман услышал историю мистера Драксела, он сразу проникся ситуацией, и я видел, что он переживает за судьбу семи деревьев. Но никакого интереса к их покупке у него не было.
— Что я буду делать с голубыми елями?! Я же не миллионер!
— Вы можете посадить их вдоль дороги, — предложил мистер Драксел, — они будут служить преградой ветру.
Но Цолликоффер был упрям и проводил бы мистера Драксела ни с чем, если бы его жена вдруг не поддержала того:
— Герман, возьмем их. По три пятьдесят. Мы можем себе это позволить.
— Но для чего они нам нужны? — рыкнул Герман, а его жена ответила:
— Просто для красоты.
И Герман сказал Дракселу:
— Сажай. Если Фрида хочет их, пусть берет.
Сделка была совершена, и на следующий день.
Цолликоффер и я поехали в питомник, где следили за тем, как двое мужчин выкапывают семь великолепных елей, чьи бело-голубые иголки искрились на солнце. Мистер Драксел приехал к Цолликофферам помочь посадить деревья, и, в то время как мы втроем копали ямы, миссис Цолликоффер удивила нас всех: внезапно появившись, она громко крикнула: «Слишком тесно!» — подразумевая, видимо, что мы сажаем ели слишком близко друг к другу. Мы не послушали ее совета, но, как оказалось, миссис Цолликоффер была права, так как спустя три года, когда мне было восемнадцать, я помогал мистеру Цолликофферу пересаживать три дерева так, чтобы расстояние между ними стало больше, — точно так, как советовала миссис Цолликоффер еще тогда.
Теперь, когда я вижу эти ели, господствующие над дорогой, как семь королев в голубых платьях, я думаю о том дне, когда толстая Фрида — женщина, лишенная физической грации, прокричала: «Герман, мы посадим их просто для красоты». Она понимала красоту и знала, что маленькие деревца, на которые вовремя не обратили внимания, когда-нибудь превратятся в величавых красавиц, радующих глаз.