— Но вы не можете обещать стипендию, а если и обещаете, то не говорите ее размер?
— Не могу, но поверьте мне на слово. — Уже провожая нас из своего кабинета, он остановился и спросил: — Карл, вы не сказали мне, что вы думаете по этому поводу.
— Я хочу поступить сюда.
Потом мне передали, что, когда мы с матерью вышли, он написал на моем заявлении: «Этот нам нужен».
Думаю, что колледж не пожалел о своем решении предоставить мне полную стипендию и оплачивать дополнительные курсы, которые я стал посещать после первого семестра. Занятия науками и литературой не требовали от меня больших усилий, а знание двух языков высвобождало время для дополнительных курсов. Первые три года я неизменно получал в каждом семестре четыре высших оценки и одну чуть пониже. Тонко чувствуя работу университетского механизма, я мог точно предугадать, чего хотят от меня профессора и сколько надо затратить усилий, чтобы сдать тот или иной экзамен. Некоторые из моих преподавателей считали меня чуть ли не гением, а другие, более проницательные, воспринимали меня как машину, в совершенстве приспособленную для работы и абсолютно беспристрастную. Ни тем, ни другим я старался не показывать, чем я был на самом деле.
Учеба почти не оставляла мне свободного времени. Я играл на трубе в оркестре, но вынужден был отказаться от этого в джазовом ансамбле. Моему сильному баритону нашлось бы место в певческом клубе, но я под всякими предлогами отказывался от поездок за пределы студенческого городка. Приходилось избегать участия даже в церковных концертах, которые традиционно давались студентами в церквах Аллентауна и Ланкастера, ибо даже на такое короткое время я предпочитал не оставлять учебу.
Досуг проходил скучно: без драк, заварушек, тайного пьянства, картежных игр и без интенсивного общения с противоположным полом. Довольно видный, правда, чуть неуклюжий рыжеволосый атлет с застенчивой, но приятной улыбкой, я, наверное, был лакомым кусочком для немецких девиц из нашей части Пенсильвании, которые наводняли колледж, и поскольку Мекленберг слыл местом завязывания знакомств, что обычно заканчиваются женитьбой, то можно представить себе, сколько из них задавались по ночам вопросом: «На ком же остановит свой выбор этот Карл?» Как будто я — луговой жаворонок, ищущий себе подругу.
Первые два года в колледже прошли у меня совершенно без всяких привязанностей, но на третьем курсе, в свою лучшую студенческую пору, я стал встречаться с прекрасной немецкой девушкой из Саудертона, которую звали Вильма Трумбауэр. Однажды, когда ее родители посетили городок, они с Вильмой пригласили меня на ленч в знаменитый загородный ресторан «7+7», расположенный на полпути между Аллентауном и Редингом. Я отправился туда, но оказался слишком наивным и не понял тогда, что ленч затевался только затем, чтобы вдохновить меня на более активное ухаживание. Когда по прошествии нескольких дней ничего подобного не случилось и даже не последовало выражений восторга по поводу ленча, Вильма бросила меня и вскоре нашла себе более понятливого старшекурсника-меннонита из Аллентауна. Услышав об их помолвке, я сказал: «Это прекрасно!» — даже не догадываясь о том, какую роль сыграл в этом деле На старшем курсе, когда я был полон решимости иметь по всем десяти предметам высший балл, девицы вообще выпали из поля моего зрения. Я был молодым человеком, который всюду бывал один, но совершенно не страдал от этого, ибо открыл для себя курс под названием «Современный английский роман» и испытывал необыкновенный душевный подъем, иногда наблюдающийся у студентов старше двадцати лет. В отличие от других, испытавших радость познания еще в подростковом возрасте и с первых дней пребывания в колледже шедших к намеченной цели, я суетился без какой-либо ясно видимой цели впереди, хотя и успевал по всем дисциплинам, за которые брался. Но этот курс все изменил.
Профессору было за шестьдесят. В свое время он закончил Пенсильванский университет, защитил степень магистра в Чикаго, а докторскую — в Северной Каролине. Это был Пол Хассельмайер. Он никогда не хватал звезд с неба, получив рядовую должность в Мекленберге, но оказался такой «трудолюбивой лошадкой», что за него держались и в конце концов предложили должность заведующего кафедрой английской литературы, так как более способные преподаватели не хотели тратить свое драгоценное время на возню с бумагами, непременную составляющую этой работы. Они писали книги, которые должны были расчистить им путь к более престижным местам в Индиане, Колорадо, а при удачном стечении обстоятельств в каком-нибудь из колледжей на Восточном побережье.