Когда в комнате стало светло, я, порывшись в вещах, нашел карандаш и поспешил зафиксировать свои четыре постулата на бумаге, пока они не стерлись из памяти. Но, когда я перечитал их, последний показался мне неполным, и я сделал приписку: «Полагаю, что таким другом может быть и женщина».
Вечером, когда мы добрались до Венеции и нашли стоянку на берегу, где водители перекладывали свой багаж на гондолы — шумные водные такси, бороздившие каналы, — Девлан произнес:
— Вениз — это город влюбленных.
На что я заметил (довольно по-детски, как понял потом):
— Я называю ее Венеция.
— Генри Джеймс называл ее на английский манер, — пожурил он меня.
В тот вечер я не стал протестовать, когда он обратился к портье:
— Двухместный номер. — И не стал возражать, когда он взял единственный ключ и первым пошел на второй этаж.
Первый день в Венеции прошел для каждого из нас, как в сказочном сне. Я никогда прежде не испытывал сексуального влечения, и его сила ошеломила меня, заставив ощутить себя маленькой меннонитской девочкой с моей родины, которая впервые в жизни дает увлечь себя в стог сена. Я не мог поверить в происшедшее со мной чудо, которое могло произойти намного раньше, будь я более внимателен к своим потаенным чувствам. Но главное — это то, что прелесть моих отношений с обожаемым профессором стерла во мне неприятные воспоминания о встрече со швейцарцем.
Сорокасемилетнему Девлану с далеко не осиной талией тоже трудно было поверить, что молодой человек в золотую пору своей жизни пересек океан, чтобы встретиться с ним в Риме, и что теперь они направляются в Грецию на целых две или даже три недели. Он рассказал мне, что в последние годы часто думал: «Неужели все закончилось? Неужели не будет больше тех славных ночей, которые я знал в прошлом?»
— И надо же было. — он посмотрел на канал, где проплывали гондолы с влюбленными, — встретить в Нью-Йорке замечательного молодого американца, который владеет тремя языками и обладает редким литературным талантом. Мне, старому ирландцу, сразу же стало ясно, что парень боится ворваться в эту жизнь, хотя и страстно желает этого. Я сразу же заметил, что ему нелегко с девушками и что, наверное, так будет всегда. И тогда мне пришло в голову, что, если вытянуть его в Европу и помочь открыть богатство ее культурного наследия, на долю ирландца может выпасть еще одна, последняя и великолепная, связь. — Он помолчал и добавил: — И случилось так, как я замышлял. Это произошло.
Несмотря на то что наш первый день в Венеции был для меня началом новой жизни, он прошел как в тумане. Зато следующий доставил мне настоящее эстетическое удовольствие, потому что в его центре уже были не только мы с Девланом, но и сама Венеция, сыгравшая особую роль в мировой литературе. Для меня день был преисполнен особого значения еще и потому, что высвечивал мой давнишний исследовательский очерк о Генри Джеймсе и Томасе Манне «Две новеллы на фоне одного города», который привел меня в стены Колумбийского университета и к дружбе с профессором Девланом.
Мы бродили по узким тротуарам вдоль каналов в надежде отыскать заброшенный дворец Джеймса, в котором американский литератор боролся с Джулианой Бордеро и ее нескладной племянницей мисс Тиной, пытаясь завладеть припрятанным архивом умершего поэта Джеффри Асперна. Ступая по тротуару, Девлан заметил:
— Тем довольно неприятным англичанином Джоном Камнором, который в романе тоже ищет архив, мог бы быть я, а на месте молодого американца можно с легкостью представить тебя.
Наши поиски домов, подходивших под описание Джеймса, превратились в исследование запуганных судеб вымышленных персонажей, которые представлялись нам более реальными людьми, чем проходившие мимо итальянцы.
— Таково назначение художественного произведения, — с чувством произнес Девлан. — При помощи цепочки слов на бумаге, слов, которые каждый может найти в обычном словаре, вызвать к жизни реальные человеческие существа и поселить их в реальной обстановке. Какие из полумиллиона слов в английском языке выбрать для описания того старого дома, обращенного к этому, довольно зловонному каналу, чтобы заставить кого-то, кто читает их на досуге где-нибудь в Замбии, не только увидеть воочию это окружение, но и ощутить созданное им настроение? Слов сколько угодно, бери — не хочу, вот только выстроить их надо правильно, чтобы добиться искомого эффекта.