Внезапный порыв ветра черной кошкой-клубком бросается прямо под ноги, заставив пошатнуться, вскинуть руки в поисках равновесия, а стоит зашататься, замешкаться, пустить взор отвесно, туда, где глубоко под ногами поскрипывают грубые доски старых лесов, сердце сжимается от ужаса. Я уже представляю, что падаю… еще секунда, и бездна не отпустит.
Спасение приходит, откуда я совсем не жду.
- Не смотри вниз! – резкий окрик детонирует у меня в голове, взрываясь пороховой шашкой. – На меня смотри! Только на меня!
Опамятовавшись, испуганно дергаю подбородком. Сглатываю тягучую слюну, в мозгу панической искрой проносится мысль, что только что чудом избежала смертельной опасности. В ушах звенит, сердце колотится истерично, будто вернулось из небытия.
Гор продолжает смотреть, теперь уже сведя брови к переносице, подстегивая меня на дрожащих ногах возобновить движение к нему. Остановиться на полпути сейчас равносильно смерти. Кажется, он это тоже понимает, потому что не отрывает своих глаз от меня.
И вновь, как лассо, меня обволакивает необъяснимый гипнотизирующий эффект его взгляда. Лассо это и притягивает меня к нему, пока, наконец, не останавливаюсь в считанных сантиметрах, не зная, что будет дальше.
А он знает.
- Я тебя помню. Пташка… – звук его низкого голоса тревожит что-то, поднимает с самого дна души, баламутит, путая мысли. – Ты обещала мне неприятности. Самое время ответить за свои слова. Я готов к неприятностям. А ты готова?
Я не понимаю, что он хочет этим сказать, какого ответа от меня ждет, а Гор не спешит объяснять. От этой хмурой улыбки хочется бежать со всех ног, – сейчас же, немедля, пока не случилось ничего плохого, но не могу даже пошевелиться: тяжело давит на плечи, дрожью прокатываясь вдоль позвоночника, ледяной холодок, словно предчувствие неотвратимости приближающейся беды.
- Тогда прыгаем, – распоряжается он и протягивает мне руку.
Я не шевелюсь и жду, когда он скажет, что все это шутка. Но проходит секунда… десять, а этого не происходит, его рука не дрожит, он просто дожидается, когда я вложу в нее свою, не сомневаясь, что именно так и будет.
Я хочу сказать, что это безумие. Хочу сказать, это какая-то проверка? Испытание, которое нужно выдержать с честью? Я много чего хочу сказать, но не могу выдавить ни слова… будто онемела. Здравый смысл кричит, не вздумай подчиниться. А сердце будто не слышит…
Несмело протягиваю ладонь, ощущая, как бескомпромиссно и крепко он сжимает ее в ответ. Будто точно знает, что делает. Будто прежде делал это сотни, тысячи раз. Вместе со мной. Теперь и я, опирающаяся на его руку, вдруг обретаю свободу, уверенность, крылья, позабыв, где я нахожусь… с кем. Что-то стремительно высвобождается изнутри, ломая стены и границы. И я уже не здесь. Как будто свободный полет начался, и мы уже взлетели, мы парим высоко в вышине, как только наши руки соединились.
- Считаю до трех.
Мы не отводим глаз друг от друга. Без остатка растворяюсь в жертвенном пламени его зрачков, вязну, как в зыбучем песке, падаю в черную дыру, и меня все глубже затягивает. Бесконечное падение пугает и завораживает одновременно. Дна я не вижу. Какая у него глубина? Ведь если не вынырну, значит, этот вдох – последний… Но он стоит рядом, плечом к плечу, и успокаивающая тяжесть его твердой ладони – сейчас моя единственная реальность.
- Раз…
Его глаза прожигают насквозь, в них и ожидание, и обреченность, и что-то еще, чему нет названия, откуда-то изнутри рождается паника, она растет, хватает за горло, сжимая его в тиски. Теперь я твердо убеждена, именно с такими глазами люди разбиваются насмерть, обдуманно делая шаг в пустоту. А в голове заполошно стучит: это сюр какой-то, все не может закончиться вот так. Не должно. Отсчитывают секунды отбойные молоточки в висках…
- Два…
Словно почувствовав мой страх, он отворачивается, глядит прямо перед собой в пустоту. Серьезный, сосредоточенный, решительный. Что он видит там? Сердце начинает биться еще сильнее и еще тревожнее, потому что понимает: отныне и навсегда моя жизнь зависит от решения, которое он готов озвучить…
- Три.
На счет три я зажмуриваюсь, вздрагиваю всем телом, непроизвольно и неконтролируемо, и это похоже на импульс электрошока, на спущенный пусковой крючок, на оглушительный выстрел, звука которого жертва уже не способна услышать. Сердце на миг камнем ухает вниз, к пяткам и ниже, пробивает бетон, летит сквозь все этажи навстречу неизбежному…
Но ничего не происходит.
Я начинаю дышать снова, а Гор отпускает мою руку, высвобождая, палец за пальцем, потому что моя рука теперь совершенно отказывается повиноваться.