Качаю головой, когда он во второй раз ключи роняет. Ну, куда тебе? Куда? Смертник гребаный. Упоротый, но лезет за баранку. По сути, я с благими намерениями подхожу. С благими.
Ладони от нетерпения зудят, но меня можно понять. Разминаю шею, потом руки, запястьями верчу, хрущу пальцами. Мне травмы ни к чему, меня руки кормят. Балаклаву оставляю лежать в кармане, наблюдения тут нет, значит, и конспирацию нафиг. Жаль, кастет сегодня взять не догадался, пригодился бы.
Подхожу со спины, вежливо по плечу его хлопаю. Даже жду, когда развернется. Это кодекс. А как только рыло его косое вижу, подсечку ставлю. Мне главное этого борова с одного удара с ног свалить, чтобы шансы сравнять, не в моей он весовой категории.
Подсечка на редкость удачная, Левша не успевает рыпнуться и валится на асфальт. По подсечкам я профи, в детдоме много приходилось вертеться, если в угол всей толпой загоняли. К счастью, случалось такое нечасто, в забегах на выживание мне вообще равных нет.
Левша падает грузно, как куль с мукой, кряхтит, мычать пытается, другие интересные звуки издает, – узнал-таки. Приятно. Все не оставляет попыток подняться, хочет, чтобы обязательно лицом к лицу со мной. Ему это не удастся. Даже ради спортивного интереса – уже не удастся. Не позволю. Меня ведь тоже никто поднимать не спешил, а жизнь меня очень злопамятным сделала.
Но пока что рядом кружу, ситуацию вокруг не забывая мониторить. Тихо все вроде бы, но на душе почему-то неспокойно, какое-то неприятное чувство по жилам расползается. Муторно, жесть. Волоски на загривке и на руках дыбом, а это хреновая примета. Про такое затишье обычно говорят, лишь бы следом буря не грянула. Мне буря в нагрузку сейчас нафиг не упала.
Но пока все тихо, и можно на деле сосредоточиться. Мы с Левшой не разговариваем, мы ни слова не произносим. Для чего? Время задушевного трепа закончилось. Оба знали, рано или поздно я приду за ним. Оба теперь понимаем, к чему все идет.
Первых ударов он не чувствует, даже отмахнуться пытается, как от назойливой мухи, но я на шаг впереди, будто все стопки из крови моментально выветрились, только сухая ярость в остатке давит на грудь. Слепая. Жгучая. А там и до настоящей крови недалеко.
Тут уж его глаза наливаться начинают, но подняться он не успевает – прямой удар в лицо заставляет его ненадолго обмякнуть. Перезагрузка на табло, потом его коротит от боли. Но я не жду, когда отойдет. Он никогда не ждал, вот и я бью.
Снова. И снова, разбрызгивая по асфальту чужую кровь. Скоро она уже повсюду. Он давится ею, захлебывается. Но меня это не останавливает, меня это только веселит. Когда нагибаться над ним устаю, сверху усаживаюсь, фиксирую, только плечом продолжаю работать, ритмично, грамотно, без сожалений и пустых оправданий своей жестокости. Совесть молчит. Эта тварь вообще со мной трепаться не любит.
Делаю небольшую передышку. Не для него – для себя, чтобы удовольствие еще чуток продлить. Берегу руки, как могу, но все равно уже костяшки в мясо раскрошил. На обеих. Потому что с полной выкладкой, с самоотдачей над ним работаю. Я слишком долго нашей встречи один на один ждал, чтобы сейчас налажать.
Левша еще в сознании, но рожа быстро заплывает. Урод постанывает, к машине отползти пытается, значит, понял, что все серьезно. Но понял поздновато. Не поможет, чувак, тебе уже ничего не поможет. Даже оружие в машине, я знаю, что ты держишь у себя в бардачке, бздливая ты мразь. Я столько раз его видел. Я же все про тебя знаю.
Иду следом, посмеиваясь. Еще час назад представить его не мог в шкуре жертвы, у своих ног, и надо бы немного притормозить, но в жопу это рыцарское благородство, времена нынче не те. Выбиваю из его рук ключи, на распластанную руку со всей дури наступаю, я подпрыгиваю на ней, пяткой пальцы по асфальту растираю, ломая суставы.
Левша визжит, будто свинью неудачно зарезать пытаются. Готов кабанчик. Чтобы заткнуть, за волосы приподнимаю, на себя тяну, попутно пару клоков выдирая. Адски больно, наверное, но я хочу, чтобы он захрипел. Чтобы пощады у меня попросил. Чтобы умолял, бл*ть. Но Левша только стонет. Но это только пока.
- Куда собрался? Мы, кажется, с тобой еще не договорили. Невежливо уходить посреди разговора, – шиплю, не знаю, понимает ли, слышит? Но цежу – слово за словом, прямо в ухо цежу, – еще раз моему брату что-нибудь толкнешь… хоть пакет… да хоть грамм… в долг, который с меня стрясут, или за наличные, ты у меня в инвалидное кресло сядешь. Если еще сможешь сидеть. И всем своим передай. Кирюша Вишневский с этого дня в вашем гадюшнике нахер посылается. НАХЕР, запоминай, пидор!